Если вы обладаете любой информацией о совершенных или готовящихся терактах, просьба обращаться в ФСБ России по телефонам:
+7 (495) 224-22-22 8 (800) 224-22-22
Для получения информации о порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию российских и иностранных граждан (лиц без гражданства), выдачи пропусков для въезда (прохода) лиц и транспортных средств в пограничную зону, выдачи разрешения на неоднократное пересечение иностранными судами государственной границы Российской Федерации на море обращаться в ЭЛЕКТРОННУЮ ПРИЕМНУЮ ФСБ России
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
...ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА ЕГО ВЕКУ
25.08.2002
"Московская правда" (еженедельник) (Москва).
18 августа Борису Игнатьевичу Гудзю исполнилось 100 лет. Сегодня мы рассказываем о судьбе этого интересного и молодого душой человека.
Живет Борис Игнатьевич на сравнительно тихой и зеленой улице вблизи от станции метро "Спортивная". В его комнате на широком рабочем столе - папки с документами и рукописями, альбом с семейными фотографиями. Фотографии и картины смотрят со стен, масса книг в огромном старинном шкафу, каких уже не встретишь в современных новомодных квартирах.
Хозяин дома худощав и подтянут, ни малейшей сутулости. Свежевыбритое лицо с полоской усов, изящные руки, еще пышные - соль с перчиком - волосы, молодо блестят глаза.
Рассказ о своей жизни Борис Игнатьевич начинает от истоков - с родителей.
- Мой отец, его звали Игнатий Корнильевич, провел свои студенческие годы в Херсоне, учился в аграрном институте. Его однокашником был Александр Дмитриевич Цюрупа, впоследствии известный советский политический деятель. Оба со свойственными молодости пылом и стремлением к лучшей доле примкнули к революционному движению. Оба были выслежены царской охранкой, попали в тюрьму.
После суда отец оказался под постоянным надзором полиции. А он уже был женат, пошли дети. Мама, Антонина Эдуардовна, в девичестве Гинце (она была из обрусевших немцев), умела не поддаваться бытовым трудностям. Это было непросто: отец, завершив образование, стал земским служащим, а поднадзорным такая работа не разрешалась. Поэтому приходилось часто переезжать. Только семья - а детей было четверо: Александра, Мария, Борис и Галина - где-то обоснуется, отец с согласия губернатора получит работу в земстве - приходят документы охранки о гласном надзоре, а значит, и отказ от должности. Снова надо сниматься с места. Так и кочевали по российским просторам. За 22 года до 1917-го сменили тринадцать городов. Жили в Симбирске, Перми, Ярославле, Самаре, Архангельске, Уфе (именно там, в 1902 году Борис Игнатьевич и родился), Николаеве, Твери, Пензе, Туле...
Несмотря на постоянные разъезды, дружба с Цюрупой сохранялась. Другим другом Игнатия Корнильевича с 90-х годов теперь уже позапрошлого века стал Артур Христианович Артузов. Друзья отца оказали заметное влияние на Бориса Игнатьевича.
В семнадцать лет юноша, разделявший взгляды отца и его друзей, пошел добровольцем на Западный фронт. Потом учился вождению автотранспорта в школе военных мотористов, был студентом Горной академии.
В двадцать с небольшим по рекомендации А. Д. Цюрупы, контрразведчика С.И. Хайбулина и А.X. Артузова-Фраучи - начальника контрразведывательного отдела ОГПУ, Гудзь был приобщен к работе органов госбезопасности. Еще при Дзержинском.
- Артузова отец знал с ранней юности. Он бывал в нашем доме. До сих пор вспоминаю, как вечерами Артузов с отцом дуэтом пели. У Артура Христиановича был приятный тенор, а у папы - очень красивый баритон, он даже в платных концертах оперные арии пел. Особенно им удавалась "Дубинушка". Думаю, не стоит даже говорить о том, что давнее знакомство не предполагало для меня никаких скидок в работе...
Служба Бориса Игнатьевича в отделе контрразведки ОГПУ началась с агентурно-оперативной работы по охране государственной границы, с участия в борьбе с контрабандой. Артузов, руководивший этой работой, требовал от своих сотрудников скрупулезной разработки каждой операции, детального анализа, учил наперед просчитывать, как в шахматной партии, все возможные ходы противника. Хотя в те времена законы еще не были четко прописаны, Артур Христианович внимательнейшим образом следил, чтобы дух и буква существующего закона соблюдались неукоснительно.
Напряженная, с полной самоотдачей служба требовала знаний, поэтому Борис Игнатьевич без отрыва от работы окончил философский факультет двухгодичного университета при Институте красной профессуры.
Несмотря на загрузку, молодость брала свое: Гудзь женился, в молодой семье родился сын. Счастливый отец выбрал для него древнее славянское имя - Юнак, что значит "молодой".
Немногословно и скромно, по раз и навсегда выработанной служебной привычке опускать детали и подробности, Б. И. Гудзь упоминает дела, которыми приходилось заниматься в те годы:
- принимал некоторое участие в операции "Трест";
- участвовал в захвате террористов-кутеповцев Потехина и Поссо, нелегально прибывших в Союз;
- участвовал в разоружении Дагестана, изымали оставшееся у населения на Кавказе после Гражданской войны оружие.
Шло время, приобретались знания и опыт. Служебные задания становились сложнее и ответственнее. В 1926 году под "крышей" корреспондента Гудзь впервые был направлен за границу. За полтора месяца служебной командировки на пароходе по транспортной линии Одесса - Стамбул - Порт-Саид - Пирей (Афины) - Стамбул - Одесса ему предстояло изучить полицейский режим и деятельность контрразведок в тех иностранных портах, которые посещало советское судно.
Вернувшись в Центр после успешного выполнения этого задания, Борис Игнатьевич начинает изучать методы деятельности против нашей страны японской разведки: когда японцы захватили Маньчжурию и было образовано марионеточное государство Маньчжоу-Го, огромный участок границы Восточной Сибири и Забайкалья превратился в очень неспокойный пограничный край, куда японцы беззастенчиво засылали свою агентуру. Фактически советско-китайская граница превратилась в советско-японскую.
В Восточно-Сибирском крае Гудзь в течение двух лет руководил операцией "Мечтатели" по легендированию на советской территории подставной контрреволюционной организации с целью войти в доверие к белоэмигрантским центрам.
Тщательно разработанные и успешно проведенные операции по типу "Треста" позволили покончить с японскими диверсантами. Эта работа способствовала тому, что в феврале 1934 года по линии политической разведки - ИНО ОГПУ Гудзя направили резидентом в Токио. Возглавляемая им резидентура, которая состояла всего из четырех человек - резидент, помощник (заместитель), оперативник и шифровальщик, - делала упор не на сбор военно-политической информации, а на контрразведывательную работу против японских спецслужб. Малочисленная резидентура за короткий, всего двухлетний срок завербовала трех важных агентов, сотрудников особой японской полиции "Токко" и жандармского управления.
Справляться с нервными перегрузками, постоянным напряжением помогало присутствие семьи. Сын Юнак со свойственной детям легкостью молниеносно освоил разговорную японскую речь. Жена Вера Яковлевна, знавшая английский (одаренный филолог, она потом работала завучем первой московской школы в Сокольниках, где велось преподавание на английском языке, позже такие учебные заведения получили распространение и стали называться спецшколами, написала учебник для 5-го класса, выдержавший несколько переизданий), во всем старалась быть помощницей и поддержкой. Крепкий тыл - что может быть для разведчика важнее?
Хотя срок командировки заранее не был точно оговорен, мысли о возвращении на родину еще не посещали нашего героя, когда он был отозван в Москву, пробыв в Японии два года с небольшим. В это время сам климат, отношения между сотрудниками советских загранучреждений стали меняться отнюдь не в лучшую сторону. Гудзю в какой-то момент подумалось, что вокруг него затевается какая-то интрига. Плотная занятость не оставляла времени на то, чтобы все проанализировать, разложить по полочкам. А на родной земле люди уже исчезали без следа. Обстановка в ОГПУ, при внешнем спокойствии, была тревожная. Глава организации Генрих Григорьевич Ягода всегда любил окружать себя подхалимами и наушниками, теперь это сделалось особенно заметно. Те, с кем по старой памяти и дружбе Гудзь мог говорить откровенно, как и он сам, считали, что сложившаяся ситуация - происки Ягоды и его прихлебателей, но тогда он не предполагал, что ситуация вскоре отразится и на нем. Артузова, которого Генрих Григорьевич никогда не жаловал, под благовидным предлогом из ИНО убрали, предложили сосредоточиться на работе в Разведуправлении РККА заместителем начальника. Прошел слух, что Сталин работой Разведупра недоволен, Артузова кинули "на укрепление" (прежде с 1934 года Артур Христианович совмещал работу в ИНО и Разведупре. Считалось, что не без пользы). Сменивший в Иностранном отделе Артузова Абрам Аронович Слуцкий, доверенное лицо Ягоды, даже с отчетом о командировке Гудзя не принял. Он оказался не у дел, вроде бы в отпуске до особого распоряжения.
Артузов вмешался, у него было оговорено право брать из ИНО нужных ему сотрудников, и Бориса Игнатьевича перевели в Восточный (2-й) отдел Разведупра. Вырвавшись из удушающей обстановки, в которой, как тогда Гудзь (и не он один!) считал, был повинен исключительно Ягода и его приспешники, разведчик воспрял духом. Новая работа виделась весьма перспективной, казалось, у Разведупра размах и возможности куда шире.
Восточным отделом руководил чекист корпусной комиссар Федор Яковлевич Карин. Под его началом Гудзь, он был уже в высшем офицерском составе - полковой комиссар, курировал проведение в Японии операции "Рамзай". Операцию - ныне это уже давно не секрет - осуществляла группа Рихарда Зорге. Лично быть знакомым с этим незаурядным человеком Борису Игнатьевичу не привелось, так они и не повстречались, хотя оба какой-то период были в Токио одномоментно. Но тогда о Зорге он еще ничего не знал.
Можно ли было предположить, что на эту работу Гудзю будет отпущено всего тринадцать месяцев? В ту пору предельная загрузка помогала выключаться из тревожных мыслей о том, что происходило вокруг, куда исчезали друзья и коллеги. Артура Христиановича в 1937-м опять перекинули в ОГПУ - начальником Особого бюро (так именовался архив). А 13 мая его арестовали. Через три дня, 16-го, арестовали Карина. Много лет спустя выяснилось, что 21 августа 1937 года оба были расстреляны как "враги народа" и иностранные шпионы.
Еще до этого и в семью пришло большое горе - арестовали старшую сестру Александру. За КРД (контрреволюционную деятельность) дали ей 8 лет. Гулаговских мучений она не выдержала. Горестные подробности о том, как Ася (так называли Александру близкие) заболела воспалением легких и осталась в безвестной могиле где-то на Колыме, брат спустя десятилетия после ее гибели прочтет в книге Евгении Гинзбург "Крутой маршрут".
Помните, как в песне поется:
Колыма ты, Колыма,
Чудная планета...
Дорого обошлась эта "планета" Гудзям. Мужа сестры Гали, Варлама Тихоновича Шаламова тоже упрятали на Колыму. А у них дочка была совсем кроха, в 35-м родилась. Как-то стало забываться, что ломались судьбы не только тех, кого уничтожили или держали в тюрьмах и лагерях. Родители, дети, жены тоже страдали. Растить детей без отцов и в благополучном обществе непросто, а тут еще и материальные тяготы - членам семей репрессированных трудно было получить работу.
Шаламов выжил, состоялся как творческая личность, прославился своими колымскими рассказами. Но семья-то их рухнула, и вовсе не потому, что кто-то из супругов был плохим человеком. Просто мало кому удалось сохранить семьи в нечеловеческих обстоятельствах, после почти двух десятилетий вынужденной разлуки, после мучений, уносивших здоровье, кореживших души. Не люди в этом виноваты. В этом страшная вина государства, правившей партии перед прошедшим адские муки народом.
...Передо мной - архивная копия документа, датированного 11 августа 1937 года: "Характеристика Гудзя Бориса Игнатьевича. Товарищ Гудзь, член ВКП(б) с 1925 года, служащий во Втором отделе РУ РККА, проработал около года. На работе показал себя знающим дело работником. В создающейся обстановке ориентировался быстро. Решения в жизнь проводил активно и энергично. Политически грамотен. В партработе отдела принимал участие. Тов. Гудзь был доверенным и близким человеком врагов народа Артузова и Карина. (Об арестованных родственниках кадровикам, разумеется, тоже было известно. - И. К.) У Артузова работал личным секретарем и являлся его выдвиженцем. Из РУ РККА уволен за невозможностью использования. Его работа на секретных объектах нежелательна".
Вот такой волчий билет получил Борис Игнатьевич к своему тридцатипятилетию. Впрочем, сейчас, через 65 лет, ясно, что волчий тот билет обернулся крупнейшим выигрышем в лотерее по имени Жизнь. А тогда...
В Коране (или это в Талмуде?) записана парадоксальная древняя мудрость, которая мне запомнилась так: "Кто идет против обстоятельств, тот делается их рабом, а кто покоряется им - делается их господином". Борис Игнатьевич обстоятельствам покорился. Не сразу, разумеется. Сначала обивал пороги отделов кадров более или менее престижных учреждений. Везде, естественно, задавался вопрос о причине увольнения. А потом - давай бог ноги унести. Наконец, буквально на пороге отчаяния, увидел объявление: "Первому Московскому автобусному парку требуются водители 1-го и 2-го класса". В автопарке лишних вопросов не задавали, удовольствовались свидетельством об окончании школы военных мотористов и наличием водительских прав второго класса.
Два с половиной года крутил полковой комиссар автобусную баранку. Постепенно его стали "выдвигать" - он сделался начальником автобусной колонны. В первые военные месяцы с колонной из 91 автобуса был Гудзь командирован на Ржевское направление. Чудом прорвались из окружения. Но сохранили 76 автобусов, привели их в Калинин, сдали в военную комендатуру материальную часть и документы погибших.
Потом колонна обслуживала станцию метро "Библиотека им. Ленина" - после отбоя воздушной тревоги развозили людей, пользовавшихся станцией метро как бомбоубежищем.
- В одно из таких дежурств, - рассказывает Б. И. Гудзь, - я видел, как в дом напротив выхода из метро (рядом с ним особняк, в котором после 1946 года был музей "всесоюзного старосты" Калинина) попала бомба, разбившая здание пополам. Оно крепкое было, пробоины заделали, получилось два дома. Кажется, по сей день так и стоят... Хорошо, что автобусная колонна стояла на другой стороне улицы.
Много раз Борис Игнатьевич подавал заявления с просьбой об отправке на фронт, но в разрешении исполнить священный гражданский долг по защите Родины ему было отказано. До абсурда доходило, отвечали: по вашему званию свободных должностей нет. Это в военное-то время!
На войну ушел Юнак Борисович, единственный сын Гудзя. Сначала Юнак был переводчиком, затем начальником разведки танковой бригады 5-го гвардейского танкового корпуса. Он погиб в 21 год под Будапештом в 1944-м. Боль от этой потери никогда не проходит. У рабочего стола отца всегда висит фотография Юнака - красивый был парень, типичный интеллигент, с высоким лбом, большеглазый. Светлая ему память!
А Борис Игнатьевич так и остался транспортным работником в системе Моссовета. Сперва в автобусном хозяйстве, позже перешел в грузовое управление, которым руководил Иосиф Михайлович Гоберман. Ну, это была фигура! Иосифа Михайловича, столпа столичного грузового транспорта, дружившего с "Московской правдой", помнят ветераны нашей редакции. В управлении решались проблемы подъема производительности грузового транспорта, сокращения простоев при погрузо-разгрузочных работах, сокращения холостого пробега, встречных перевозок.
- Перевозили мы кирпич, кислород, уголь, железобетон, металл, - вспоминает Гудзь.
- За полученные результаты были награждены Бронзовой медалью ВДНХ. А снабжение Москвы продовольствием?! Не наврать бы, каждый год завозили капусты 200000 тонн и что-то такое тонн 800000 картофеля. В осенний сезон, когда своих машин не хватало, мобилизовывались нам в помощь машины с предприятий. В одном нашем автохозяйстве работало до 600 машин, перевозки осуществлялись из Московской, Рязанской, Владимирской областей, вплоть до Азербайджана.
С Гоберманом Гудзь проработал многие годы, став директором 7-го автохозяйства грузового транспорта Моссовета. С этой должности и на пенсию ушел.
Выйдя в 1961-м на пенсию, Борис Игнатьевич без дела сидеть не захотел, хотя больше никаких штатных должностей не занимал. Не зря говорят, что в России надо жить долго. Времена, наконец, переменились, оказался востребован опыт его молодости. Гудзя разыскало телевидение, он был консультантом на съемках фильма "Операция "Трест" и "О друзьях-товарищах" - был такой фильм про то, как анархисты в 1919 году бросили бомбу в здание Московского комитета партии. Занимался сбором материалов о деятельности своего отца - собирал по архивам документы об агрономах, земских экономистах-статистиках. Впрочем, отцовская деятельность этим не ограничивалась - закончил он заместителем директора музея Льва Толстого. На эту работу ушло 15 лет - ездил в Херсон, другие города, где жил и работал отец. Итог - изданный в прошлом году Государственным архивом Российской Федерации 5-й том Путеводителя, где описан хранящийся ныне в ГАРФе личный фонд Игнатия Корнильевича Гудзя.
Первая, как с юморком сказал Борис Игнатьевич, "легкая" связь с разведчиками началась во время его консультаций телевизионщикам. И только через сорок лет после вынужденной несправедливой отставки, в июле 1977-го, КГБ пригласил к сотрудничеству. Борис Игнатьевич обид за пазухой не держал, стал щедро делиться воспоминаниями, не упуская ни малейшей возможности для восстановления добрых имен репрессированных разведчиков.
17 - 18 декабря 2001 года прошли V "Исторические чтения на Лубянке". В рамках чтений было презентовано "Общество изучения истории отечественных спецслужб", которое учредило медаль и премию имени А.X. Артузова. Эти награды были вручены Борису Игнатьевичу. Радует, что его теперь заботливо опекает молодая поросль разведки и контрразведки.
Работать ветеран продолжает и поныне. Приходят журналисты, писатели, историки. Гудзь по-прежнему открыт людям, не жалеет для них ни времени, ни сил. В его домашнем архиве большое количество свидетельств эпохи. Это документы или их копии о ВЧК-ОГПУ-НКВД, Разведупре, о расстановке в стране внутриполитических сил, о Троцком и Сталине, Ягоде и Ежове.
...Как много осталось "за кадром" - и рассуждения о любви к Москве, и боль, когда видит недостойные столицы штрихи быта и социальной незащищенности стариков и детей, и слова о Лужкове (одобряет его знание городского хозяйства, строительство дорог и восстановление исторических памятников - того же храма Христа Спасителя, хотя не забыл подчеркнуть, что так и остался атеистом), и советы Гобермана ("Не стройте дачу!" - говорил Гоберман". - "Почему?" - "Так тогда же стройматериалы слева доставали"...), рассказы об архангелогородской колонии ссыльнопоселенцев начала прошлого века, о причинах провала Зорге ("Отсутствие необходимого разведчику опыта контрразведывательной работы, нарушения правил конспирации и требования не использовать в качестве агентов местных коммунистов. Ведь Рамзая расшифровала не жандармерия, не военная разведка, а особая (политическая) полиция, работавшая по коммунистам"), снова об Артузове ("Дядья Артузова, женатые на сестрах его матери М. С. Кедров и Н. И. Подвойский, не без участия Я. К. Берзина, затащили его, такого талантливого инженера, металлурга, ученика знаменитого Грумм-Гржимайло, в ВЧК. Дзержинский, работая в ВСНХ, брал к себе многих чекистов, которые имели образование и могли работать в народном хозяйстве, а Артузова не взял, считал его незаменимым контрразведчиком. А взял бы - может, сохранил бы ему жизнь..."), слова благодарности уже ушедшим в мир иной близким и тем, кто делит с ним день нынешний, сохраняя тепло домашнего очага...
Так держать, дорогой Борис Игнатьевич! Спасибо Вам за щедрую светлую душу, умение властвовать собой и управлять обстоятельствами, за Ваши оптимизм и жизнелюбие.
ПОДРОБНОСТИ
Первый легковой автомобиль был у Гудзя в Токио. Вернувшись в Москву, по разрешению руководства он купил машину в Америке. "Форд" прислали в ящике. Во время войны отдал его для нужд армии. Следующую свою машину, "Москвич-401", Борис Игнатьевич купил в 1950 году, тогда это была последняя модель. Исколесил на нем полстраны - и в отпуск ездили, беря с собой палатку, и по городам, где раньше жила семья и работал отец. Моторы, правда, менял, но "Москвич" тот и нынче на ходу, только управляет им теперь другой человек: после девяноста Гудзь за руль не берется, но тоска по баранке в ладонях осталась...
ПОДРОБНОСТИ
Каковы секреты долголетия! Попробовав курить, пить пиво и более крепкие напитки, Б.И. Гудзь не получил от этого никакого удовольствия и смолоду обходится вовсе без табака и алкоголя. Воду пьет только кипяченую. Любит ягоды, особенно клубнику. Самым вкусным плодом считает яблоко. Неизменный завтрак - геркулесовая каша ("Овсянка, сэр!"). Не вегетарианец. Его мама, хоть и немка, варила изумительный украинский борщ со свининой. Нравится ему ветчина. Увы, в последние годы от животных жиров пришлось отказаться, чтобы не повышался холестерин, но в растительном масле себе не отказывает. Всегда доверял врачам и неукоснительно выполнял их предписания, даже если этого совсем не хотелось, когда речь шла, к примеру, о хирургическом вмешательстве.
Лучше всего восстанавливает силы сон. Сменная работа в автопарке нарушила прежний режим, и Борис Игнатьевич, подчинившись обстоятельствам, выучился в любое нужное время просыпаться без будильника и легко засыпать даже днем.
Живет Борис Игнатьевич на сравнительно тихой и зеленой улице вблизи от станции метро "Спортивная". В его комнате на широком рабочем столе - папки с документами и рукописями, альбом с семейными фотографиями. Фотографии и картины смотрят со стен, масса книг в огромном старинном шкафу, каких уже не встретишь в современных новомодных квартирах.
Хозяин дома худощав и подтянут, ни малейшей сутулости. Свежевыбритое лицо с полоской усов, изящные руки, еще пышные - соль с перчиком - волосы, молодо блестят глаза.
Рассказ о своей жизни Борис Игнатьевич начинает от истоков - с родителей.
- Мой отец, его звали Игнатий Корнильевич, провел свои студенческие годы в Херсоне, учился в аграрном институте. Его однокашником был Александр Дмитриевич Цюрупа, впоследствии известный советский политический деятель. Оба со свойственными молодости пылом и стремлением к лучшей доле примкнули к революционному движению. Оба были выслежены царской охранкой, попали в тюрьму.
После суда отец оказался под постоянным надзором полиции. А он уже был женат, пошли дети. Мама, Антонина Эдуардовна, в девичестве Гинце (она была из обрусевших немцев), умела не поддаваться бытовым трудностям. Это было непросто: отец, завершив образование, стал земским служащим, а поднадзорным такая работа не разрешалась. Поэтому приходилось часто переезжать. Только семья - а детей было четверо: Александра, Мария, Борис и Галина - где-то обоснуется, отец с согласия губернатора получит работу в земстве - приходят документы охранки о гласном надзоре, а значит, и отказ от должности. Снова надо сниматься с места. Так и кочевали по российским просторам. За 22 года до 1917-го сменили тринадцать городов. Жили в Симбирске, Перми, Ярославле, Самаре, Архангельске, Уфе (именно там, в 1902 году Борис Игнатьевич и родился), Николаеве, Твери, Пензе, Туле...
Несмотря на постоянные разъезды, дружба с Цюрупой сохранялась. Другим другом Игнатия Корнильевича с 90-х годов теперь уже позапрошлого века стал Артур Христианович Артузов. Друзья отца оказали заметное влияние на Бориса Игнатьевича.
В семнадцать лет юноша, разделявший взгляды отца и его друзей, пошел добровольцем на Западный фронт. Потом учился вождению автотранспорта в школе военных мотористов, был студентом Горной академии.
В двадцать с небольшим по рекомендации А. Д. Цюрупы, контрразведчика С.И. Хайбулина и А.X. Артузова-Фраучи - начальника контрразведывательного отдела ОГПУ, Гудзь был приобщен к работе органов госбезопасности. Еще при Дзержинском.
- Артузова отец знал с ранней юности. Он бывал в нашем доме. До сих пор вспоминаю, как вечерами Артузов с отцом дуэтом пели. У Артура Христиановича был приятный тенор, а у папы - очень красивый баритон, он даже в платных концертах оперные арии пел. Особенно им удавалась "Дубинушка". Думаю, не стоит даже говорить о том, что давнее знакомство не предполагало для меня никаких скидок в работе...
Служба Бориса Игнатьевича в отделе контрразведки ОГПУ началась с агентурно-оперативной работы по охране государственной границы, с участия в борьбе с контрабандой. Артузов, руководивший этой работой, требовал от своих сотрудников скрупулезной разработки каждой операции, детального анализа, учил наперед просчитывать, как в шахматной партии, все возможные ходы противника. Хотя в те времена законы еще не были четко прописаны, Артур Христианович внимательнейшим образом следил, чтобы дух и буква существующего закона соблюдались неукоснительно.
Напряженная, с полной самоотдачей служба требовала знаний, поэтому Борис Игнатьевич без отрыва от работы окончил философский факультет двухгодичного университета при Институте красной профессуры.
Несмотря на загрузку, молодость брала свое: Гудзь женился, в молодой семье родился сын. Счастливый отец выбрал для него древнее славянское имя - Юнак, что значит "молодой".
Немногословно и скромно, по раз и навсегда выработанной служебной привычке опускать детали и подробности, Б. И. Гудзь упоминает дела, которыми приходилось заниматься в те годы:
- принимал некоторое участие в операции "Трест";
- участвовал в захвате террористов-кутеповцев Потехина и Поссо, нелегально прибывших в Союз;
- участвовал в разоружении Дагестана, изымали оставшееся у населения на Кавказе после Гражданской войны оружие.
Шло время, приобретались знания и опыт. Служебные задания становились сложнее и ответственнее. В 1926 году под "крышей" корреспондента Гудзь впервые был направлен за границу. За полтора месяца служебной командировки на пароходе по транспортной линии Одесса - Стамбул - Порт-Саид - Пирей (Афины) - Стамбул - Одесса ему предстояло изучить полицейский режим и деятельность контрразведок в тех иностранных портах, которые посещало советское судно.
Вернувшись в Центр после успешного выполнения этого задания, Борис Игнатьевич начинает изучать методы деятельности против нашей страны японской разведки: когда японцы захватили Маньчжурию и было образовано марионеточное государство Маньчжоу-Го, огромный участок границы Восточной Сибири и Забайкалья превратился в очень неспокойный пограничный край, куда японцы беззастенчиво засылали свою агентуру. Фактически советско-китайская граница превратилась в советско-японскую.
В Восточно-Сибирском крае Гудзь в течение двух лет руководил операцией "Мечтатели" по легендированию на советской территории подставной контрреволюционной организации с целью войти в доверие к белоэмигрантским центрам.
Тщательно разработанные и успешно проведенные операции по типу "Треста" позволили покончить с японскими диверсантами. Эта работа способствовала тому, что в феврале 1934 года по линии политической разведки - ИНО ОГПУ Гудзя направили резидентом в Токио. Возглавляемая им резидентура, которая состояла всего из четырех человек - резидент, помощник (заместитель), оперативник и шифровальщик, - делала упор не на сбор военно-политической информации, а на контрразведывательную работу против японских спецслужб. Малочисленная резидентура за короткий, всего двухлетний срок завербовала трех важных агентов, сотрудников особой японской полиции "Токко" и жандармского управления.
Справляться с нервными перегрузками, постоянным напряжением помогало присутствие семьи. Сын Юнак со свойственной детям легкостью молниеносно освоил разговорную японскую речь. Жена Вера Яковлевна, знавшая английский (одаренный филолог, она потом работала завучем первой московской школы в Сокольниках, где велось преподавание на английском языке, позже такие учебные заведения получили распространение и стали называться спецшколами, написала учебник для 5-го класса, выдержавший несколько переизданий), во всем старалась быть помощницей и поддержкой. Крепкий тыл - что может быть для разведчика важнее?
Хотя срок командировки заранее не был точно оговорен, мысли о возвращении на родину еще не посещали нашего героя, когда он был отозван в Москву, пробыв в Японии два года с небольшим. В это время сам климат, отношения между сотрудниками советских загранучреждений стали меняться отнюдь не в лучшую сторону. Гудзю в какой-то момент подумалось, что вокруг него затевается какая-то интрига. Плотная занятость не оставляла времени на то, чтобы все проанализировать, разложить по полочкам. А на родной земле люди уже исчезали без следа. Обстановка в ОГПУ, при внешнем спокойствии, была тревожная. Глава организации Генрих Григорьевич Ягода всегда любил окружать себя подхалимами и наушниками, теперь это сделалось особенно заметно. Те, с кем по старой памяти и дружбе Гудзь мог говорить откровенно, как и он сам, считали, что сложившаяся ситуация - происки Ягоды и его прихлебателей, но тогда он не предполагал, что ситуация вскоре отразится и на нем. Артузова, которого Генрих Григорьевич никогда не жаловал, под благовидным предлогом из ИНО убрали, предложили сосредоточиться на работе в Разведуправлении РККА заместителем начальника. Прошел слух, что Сталин работой Разведупра недоволен, Артузова кинули "на укрепление" (прежде с 1934 года Артур Христианович совмещал работу в ИНО и Разведупре. Считалось, что не без пользы). Сменивший в Иностранном отделе Артузова Абрам Аронович Слуцкий, доверенное лицо Ягоды, даже с отчетом о командировке Гудзя не принял. Он оказался не у дел, вроде бы в отпуске до особого распоряжения.
Артузов вмешался, у него было оговорено право брать из ИНО нужных ему сотрудников, и Бориса Игнатьевича перевели в Восточный (2-й) отдел Разведупра. Вырвавшись из удушающей обстановки, в которой, как тогда Гудзь (и не он один!) считал, был повинен исключительно Ягода и его приспешники, разведчик воспрял духом. Новая работа виделась весьма перспективной, казалось, у Разведупра размах и возможности куда шире.
Восточным отделом руководил чекист корпусной комиссар Федор Яковлевич Карин. Под его началом Гудзь, он был уже в высшем офицерском составе - полковой комиссар, курировал проведение в Японии операции "Рамзай". Операцию - ныне это уже давно не секрет - осуществляла группа Рихарда Зорге. Лично быть знакомым с этим незаурядным человеком Борису Игнатьевичу не привелось, так они и не повстречались, хотя оба какой-то период были в Токио одномоментно. Но тогда о Зорге он еще ничего не знал.
Можно ли было предположить, что на эту работу Гудзю будет отпущено всего тринадцать месяцев? В ту пору предельная загрузка помогала выключаться из тревожных мыслей о том, что происходило вокруг, куда исчезали друзья и коллеги. Артура Христиановича в 1937-м опять перекинули в ОГПУ - начальником Особого бюро (так именовался архив). А 13 мая его арестовали. Через три дня, 16-го, арестовали Карина. Много лет спустя выяснилось, что 21 августа 1937 года оба были расстреляны как "враги народа" и иностранные шпионы.
Еще до этого и в семью пришло большое горе - арестовали старшую сестру Александру. За КРД (контрреволюционную деятельность) дали ей 8 лет. Гулаговских мучений она не выдержала. Горестные подробности о том, как Ася (так называли Александру близкие) заболела воспалением легких и осталась в безвестной могиле где-то на Колыме, брат спустя десятилетия после ее гибели прочтет в книге Евгении Гинзбург "Крутой маршрут".
Помните, как в песне поется:
Колыма ты, Колыма,
Чудная планета...
Дорого обошлась эта "планета" Гудзям. Мужа сестры Гали, Варлама Тихоновича Шаламова тоже упрятали на Колыму. А у них дочка была совсем кроха, в 35-м родилась. Как-то стало забываться, что ломались судьбы не только тех, кого уничтожили или держали в тюрьмах и лагерях. Родители, дети, жены тоже страдали. Растить детей без отцов и в благополучном обществе непросто, а тут еще и материальные тяготы - членам семей репрессированных трудно было получить работу.
Шаламов выжил, состоялся как творческая личность, прославился своими колымскими рассказами. Но семья-то их рухнула, и вовсе не потому, что кто-то из супругов был плохим человеком. Просто мало кому удалось сохранить семьи в нечеловеческих обстоятельствах, после почти двух десятилетий вынужденной разлуки, после мучений, уносивших здоровье, кореживших души. Не люди в этом виноваты. В этом страшная вина государства, правившей партии перед прошедшим адские муки народом.
...Передо мной - архивная копия документа, датированного 11 августа 1937 года: "Характеристика Гудзя Бориса Игнатьевича. Товарищ Гудзь, член ВКП(б) с 1925 года, служащий во Втором отделе РУ РККА, проработал около года. На работе показал себя знающим дело работником. В создающейся обстановке ориентировался быстро. Решения в жизнь проводил активно и энергично. Политически грамотен. В партработе отдела принимал участие. Тов. Гудзь был доверенным и близким человеком врагов народа Артузова и Карина. (Об арестованных родственниках кадровикам, разумеется, тоже было известно. - И. К.) У Артузова работал личным секретарем и являлся его выдвиженцем. Из РУ РККА уволен за невозможностью использования. Его работа на секретных объектах нежелательна".
Вот такой волчий билет получил Борис Игнатьевич к своему тридцатипятилетию. Впрочем, сейчас, через 65 лет, ясно, что волчий тот билет обернулся крупнейшим выигрышем в лотерее по имени Жизнь. А тогда...
В Коране (или это в Талмуде?) записана парадоксальная древняя мудрость, которая мне запомнилась так: "Кто идет против обстоятельств, тот делается их рабом, а кто покоряется им - делается их господином". Борис Игнатьевич обстоятельствам покорился. Не сразу, разумеется. Сначала обивал пороги отделов кадров более или менее престижных учреждений. Везде, естественно, задавался вопрос о причине увольнения. А потом - давай бог ноги унести. Наконец, буквально на пороге отчаяния, увидел объявление: "Первому Московскому автобусному парку требуются водители 1-го и 2-го класса". В автопарке лишних вопросов не задавали, удовольствовались свидетельством об окончании школы военных мотористов и наличием водительских прав второго класса.
Два с половиной года крутил полковой комиссар автобусную баранку. Постепенно его стали "выдвигать" - он сделался начальником автобусной колонны. В первые военные месяцы с колонной из 91 автобуса был Гудзь командирован на Ржевское направление. Чудом прорвались из окружения. Но сохранили 76 автобусов, привели их в Калинин, сдали в военную комендатуру материальную часть и документы погибших.
Потом колонна обслуживала станцию метро "Библиотека им. Ленина" - после отбоя воздушной тревоги развозили людей, пользовавшихся станцией метро как бомбоубежищем.
- В одно из таких дежурств, - рассказывает Б. И. Гудзь, - я видел, как в дом напротив выхода из метро (рядом с ним особняк, в котором после 1946 года был музей "всесоюзного старосты" Калинина) попала бомба, разбившая здание пополам. Оно крепкое было, пробоины заделали, получилось два дома. Кажется, по сей день так и стоят... Хорошо, что автобусная колонна стояла на другой стороне улицы.
Много раз Борис Игнатьевич подавал заявления с просьбой об отправке на фронт, но в разрешении исполнить священный гражданский долг по защите Родины ему было отказано. До абсурда доходило, отвечали: по вашему званию свободных должностей нет. Это в военное-то время!
На войну ушел Юнак Борисович, единственный сын Гудзя. Сначала Юнак был переводчиком, затем начальником разведки танковой бригады 5-го гвардейского танкового корпуса. Он погиб в 21 год под Будапештом в 1944-м. Боль от этой потери никогда не проходит. У рабочего стола отца всегда висит фотография Юнака - красивый был парень, типичный интеллигент, с высоким лбом, большеглазый. Светлая ему память!
А Борис Игнатьевич так и остался транспортным работником в системе Моссовета. Сперва в автобусном хозяйстве, позже перешел в грузовое управление, которым руководил Иосиф Михайлович Гоберман. Ну, это была фигура! Иосифа Михайловича, столпа столичного грузового транспорта, дружившего с "Московской правдой", помнят ветераны нашей редакции. В управлении решались проблемы подъема производительности грузового транспорта, сокращения простоев при погрузо-разгрузочных работах, сокращения холостого пробега, встречных перевозок.
- Перевозили мы кирпич, кислород, уголь, железобетон, металл, - вспоминает Гудзь.
- За полученные результаты были награждены Бронзовой медалью ВДНХ. А снабжение Москвы продовольствием?! Не наврать бы, каждый год завозили капусты 200000 тонн и что-то такое тонн 800000 картофеля. В осенний сезон, когда своих машин не хватало, мобилизовывались нам в помощь машины с предприятий. В одном нашем автохозяйстве работало до 600 машин, перевозки осуществлялись из Московской, Рязанской, Владимирской областей, вплоть до Азербайджана.
С Гоберманом Гудзь проработал многие годы, став директором 7-го автохозяйства грузового транспорта Моссовета. С этой должности и на пенсию ушел.
Выйдя в 1961-м на пенсию, Борис Игнатьевич без дела сидеть не захотел, хотя больше никаких штатных должностей не занимал. Не зря говорят, что в России надо жить долго. Времена, наконец, переменились, оказался востребован опыт его молодости. Гудзя разыскало телевидение, он был консультантом на съемках фильма "Операция "Трест" и "О друзьях-товарищах" - был такой фильм про то, как анархисты в 1919 году бросили бомбу в здание Московского комитета партии. Занимался сбором материалов о деятельности своего отца - собирал по архивам документы об агрономах, земских экономистах-статистиках. Впрочем, отцовская деятельность этим не ограничивалась - закончил он заместителем директора музея Льва Толстого. На эту работу ушло 15 лет - ездил в Херсон, другие города, где жил и работал отец. Итог - изданный в прошлом году Государственным архивом Российской Федерации 5-й том Путеводителя, где описан хранящийся ныне в ГАРФе личный фонд Игнатия Корнильевича Гудзя.
Первая, как с юморком сказал Борис Игнатьевич, "легкая" связь с разведчиками началась во время его консультаций телевизионщикам. И только через сорок лет после вынужденной несправедливой отставки, в июле 1977-го, КГБ пригласил к сотрудничеству. Борис Игнатьевич обид за пазухой не держал, стал щедро делиться воспоминаниями, не упуская ни малейшей возможности для восстановления добрых имен репрессированных разведчиков.
17 - 18 декабря 2001 года прошли V "Исторические чтения на Лубянке". В рамках чтений было презентовано "Общество изучения истории отечественных спецслужб", которое учредило медаль и премию имени А.X. Артузова. Эти награды были вручены Борису Игнатьевичу. Радует, что его теперь заботливо опекает молодая поросль разведки и контрразведки.
Работать ветеран продолжает и поныне. Приходят журналисты, писатели, историки. Гудзь по-прежнему открыт людям, не жалеет для них ни времени, ни сил. В его домашнем архиве большое количество свидетельств эпохи. Это документы или их копии о ВЧК-ОГПУ-НКВД, Разведупре, о расстановке в стране внутриполитических сил, о Троцком и Сталине, Ягоде и Ежове.
...Как много осталось "за кадром" - и рассуждения о любви к Москве, и боль, когда видит недостойные столицы штрихи быта и социальной незащищенности стариков и детей, и слова о Лужкове (одобряет его знание городского хозяйства, строительство дорог и восстановление исторических памятников - того же храма Христа Спасителя, хотя не забыл подчеркнуть, что так и остался атеистом), и советы Гобермана ("Не стройте дачу!" - говорил Гоберман". - "Почему?" - "Так тогда же стройматериалы слева доставали"...), рассказы об архангелогородской колонии ссыльнопоселенцев начала прошлого века, о причинах провала Зорге ("Отсутствие необходимого разведчику опыта контрразведывательной работы, нарушения правил конспирации и требования не использовать в качестве агентов местных коммунистов. Ведь Рамзая расшифровала не жандармерия, не военная разведка, а особая (политическая) полиция, работавшая по коммунистам"), снова об Артузове ("Дядья Артузова, женатые на сестрах его матери М. С. Кедров и Н. И. Подвойский, не без участия Я. К. Берзина, затащили его, такого талантливого инженера, металлурга, ученика знаменитого Грумм-Гржимайло, в ВЧК. Дзержинский, работая в ВСНХ, брал к себе многих чекистов, которые имели образование и могли работать в народном хозяйстве, а Артузова не взял, считал его незаменимым контрразведчиком. А взял бы - может, сохранил бы ему жизнь..."), слова благодарности уже ушедшим в мир иной близким и тем, кто делит с ним день нынешний, сохраняя тепло домашнего очага...
Так держать, дорогой Борис Игнатьевич! Спасибо Вам за щедрую светлую душу, умение властвовать собой и управлять обстоятельствами, за Ваши оптимизм и жизнелюбие.
ПОДРОБНОСТИ
Первый легковой автомобиль был у Гудзя в Токио. Вернувшись в Москву, по разрешению руководства он купил машину в Америке. "Форд" прислали в ящике. Во время войны отдал его для нужд армии. Следующую свою машину, "Москвич-401", Борис Игнатьевич купил в 1950 году, тогда это была последняя модель. Исколесил на нем полстраны - и в отпуск ездили, беря с собой палатку, и по городам, где раньше жила семья и работал отец. Моторы, правда, менял, но "Москвич" тот и нынче на ходу, только управляет им теперь другой человек: после девяноста Гудзь за руль не берется, но тоска по баранке в ладонях осталась...
ПОДРОБНОСТИ
Каковы секреты долголетия! Попробовав курить, пить пиво и более крепкие напитки, Б.И. Гудзь не получил от этого никакого удовольствия и смолоду обходится вовсе без табака и алкоголя. Воду пьет только кипяченую. Любит ягоды, особенно клубнику. Самым вкусным плодом считает яблоко. Неизменный завтрак - геркулесовая каша ("Овсянка, сэр!"). Не вегетарианец. Его мама, хоть и немка, варила изумительный украинский борщ со свининой. Нравится ему ветчина. Увы, в последние годы от животных жиров пришлось отказаться, чтобы не повышался холестерин, но в растительном масле себе не отказывает. Всегда доверял врачам и неукоснительно выполнял их предписания, даже если этого совсем не хотелось, когда речь шла, к примеру, о хирургическом вмешательстве.
Лучше всего восстанавливает силы сон. Сменная работа в автопарке нарушила прежний режим, и Борис Игнатьевич, подчинившись обстоятельствам, выучился в любое нужное время просыпаться без будильника и легко засыпать даже днем.
