Если вы обладаете любой информацией о совершенных или готовящихся терактах, просьба обращаться в ФСБ России по телефонам:
+7 (495) 224-22-22 8 (800) 224-22-22
Для получения информации о порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию российских и иностранных граждан (лиц без гражданства), выдачи пропусков для въезда (прохода) лиц и транспортных средств в пограничную зону, выдачи разрешения на неоднократное пересечение иностранными судами государственной границы Российской Федерации на море обращаться в ЭЛЕКТРОННУЮ ПРИЕМНУЮ ФСБ России
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
ДЖЕЙМСЫ БОНДЫ В РОССИИ
01.01.1998
"Футбол". №19,
С конца прошлого века игра в футбол начала свое победное шествие с берегов туманного Альбиона по странам и континентам нашей планеты, завоевывая сердца и умы все новых и новых поклонников. Английские моряки, предприниматели и инженеры, приезжавшие в другие страны и остававшиеся там на тот или иной срок, посвящали ей свой досуг, гоняя мяч на любых подходящих для этой цели площадках. Постепенно, наблюдая за забавами англичан, к футболу стали приобщаться и местные жители, организуясь сначала в совместные с британцами команды, а затем и в свои собственные.
Именно по такому сценарию проходило становление этой, ныне самой популярной, игры у нас в России. Не случайно первыми футбольными центрами страны стали крупные портовые и промышленные города: Санкт- Петербург, Москва, Одесса, Харьков, Киев, Ростов-на-Дону - то есть те, в которых имелись колонии приезжих англичан.
В этом ряду мегаполисов особняком стоит маленький поселок Орехово Богородицкого уезда Владимирской (позже фабричный центр Орехово-Зуево Московской) губернии. Команда этого поселка Клуб спорта "Орехово" (КСО) стала одним из тех зернышек, из которых вырос московский футбол. И нет ничего удивительного в том, что организаторами клуба, ставшего чемпионом Москвы в 1910- 1913 годах, были англичане. Эта заслуга полностью принадлежит семейству Чар-ноков, специалистов в области текстильного дела.
ФУТБОЛЬНОТЕКСТИЛЬНЫЙ КЛАН
Первый из Чарноков, отец большого семейства, состоявшего из шести сыновей и дочери, обосновался в России еще в середине прошлого века и работал директором хлопчатобумажной фабрики у текстильного магната Н.Н. Коншина в Серпухове. Его дети, родившиеся в России, хорошо знали русский язык, а также местные обычаи и нравы. Не случайно, что сыновья, получив, как и отец, текстильное образование в Англии, все же возвратились в Россию, где продолжили семейную профессиональную традицию. Однако вместо того чтобы войти в историю российского текстильного дела, Чарноки прочно заняли свое место в истории российского, и, прежде всего, московского, футбола.
Одним из главных организаторов знаменитой и долгое время непобедимой футбольной команды Клуб спорта "Орехово" (КСО) стал Гарри Чарнок, занявший в начале века по приглашению Товарищества мануфактур "Викула Морозов с сыновьями" должность исполнительного директора на бумагопрядильной фабрике в местечке Никольском, что недалеко от Орехово-Зуева. По семейной традиции он стал именовать себя на русский манер и поэтому больше известен как Андрей Васильевич Чарнок. Кроме Гарри за команду долгое время выступали и другие "ореховские" Чарноки - Джеймс (Яков Климентьевич) и Уильям (Василий Васильевич), он же "Рыжий Вилли".
Последний оставил весьма заметный след в истории российского футбола. В течение нескольких лет он наводил ужас на защитные порядки соперников, забив в матчах первенства Москвы, а также междугородних и международных встречах более 100 мячей. Два представителя семейства Чарноков обосновались в подмосковном Серпухове. В 1909 году Товарищество мануфактур Н.Н. Коншина пригласило на должности директоров хлопчатобумажных фабрик Эдуарда Васильевича и Климентия Васильевича Чарноков. Несмотря на солидную отдаленность Серпухова от Орехово, оба брата некоторое время выступали за КСО. Кроме того, Климентий Чарнок стал известен тем, что в 1912 году вошел в состав Совета Московской футбольной лиги.
Волею некоторых обстоятельств, о которых речь пойдет ниже, из всего многочисленного семейства Чарноков главным героем нашего рассказа станет Эдуард Чарнок (1877 года рождения). Он не оставил на футбольных полях такого яркого следа, как его брат "Рыжий Вилли", однако кое-какими достижениями этот крайний полузащитник похвастаться все же может. Он выступал за КСО в самые звездные для команды годы - с 1911 по 1914, а также несколько раз надевал футболку сборной команды "Вся Москва". Если говорить конкретно, то Э.Чарнок принимал участие в матчах московской сборной против команды Финляндии 3 и 9 мая 1912 года (2:7 и 0:4), а также 1 октября того же года против немецкой команды из города Киля (0:3). 7 октября 1912 года в составе сборной Москвы он выходил на поле в Петербурге, в матче первенства России, против сборной этого города (1:4).
ХАВБЕК КСО - "СПОНСОР" РУССКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
Поскольку уж речь зашла об англичанах, становившихся чемпионами города Москвы в составе команды Клуб спорта "Орехово", следует обратить внимание на еще одну колоритную фигуру из чемпионского состава 1912 года. Это британский вице-консул в Москве Роберт Брюс Локкарт (1887-1970). Лишь у немногих молодых любителей футбола наших дней имя этого человека вызовет какие-либо ассоциации. А вот болельщики со стажем наверняка вспомнят, что с именем Локкарта связан грандиозный скандал первых лет Советской власти. История, приключившаяся с крайним хавбеком КСО, стоит того, чтобы напомнить о ней.
Вернувшись вновь в Россию в 1918 году в качестве главы британской дипломатической миссии с тайной целью - любыми путями помешать заключению сепаратного мира между Германией и Советской Россией, он оказался замешанным в так называемом "заговоре послов", известном также под названием "заговор Локкарта". Его разоблачение стало фактически первой серьезной и заранее спланированной операцией молодой советской спецслужбы - ВЧК.
В ходе этой операции чекисты сумели подставить Локкарту двух своих секретных сотрудников из числа командиров латышских воинских формирований Я.Берзиня и Я.Буйкиса. На конспиративной встрече с ним латыши высказали нежелание воевать за большевиков, что английский дипломат и решил использовать в своих интересах. В надежде на то, что с помощью измены латышских стрелков, охранявших Кремль, удастся свергнуть правительство Ленина, Локкарт передал Берзиню и Буйкису около 1 млн. 200 тыс. рублей для подкупа других латышских командиров. Он же познакомил их с офицером английской разведки небезызвестным Сиднеем Рейли, который, по сути, и был главной движущей силой заговора против РСФСР.
В результате Локкарт оказался арестован чекистами и провел несколько дней сначала на Лубянке, а затем в Кремле. Вскоре чемпион Москвы по футболу за действия, несовместимые со статусом дипломата, покинул нашу страну. Но свои тайные дела на этом он не закончил. В годы второй мировой войны Роберт Брюс Локкарт руководил политической разведкой МИД Великобритании, а также возглавлял Комитет по вопросам пропаганды и разведки.
Ну а тогда, в 1912-м, он, 25- летний молодой дипломат и начинающий разведчик, впервые приехал в Россию. В своей автобиографической книге "История изнутри. Мемуары британского агента" он так описывает обстоятельства, приведшие его в стан ореховского клуба: "Почти что первыми англичанами, которых я встретил (в Москве - Прим. ред.), были братья Чарноки. Оба были ланкаширцами и связаны с хлопчатобумажной промышленностью. В то время Гарри, младший брат, был директором хлопчатобумажной фабрики в Орехово-Зуеве Владимирской губернии.
Орехово-Зуево являлось одним из наиболее беспокойных промышленных центров, и там Чарнок, в качестве противоядия водке и политической агитации, ввел футбол. Организованная им заводская команда была в то время чемпионом Москвы.
Обо мне в кругах английской колонии ходили слухи, что я - блестящий футболист, вероятно, потому, что меня спутали с моим братом. Не справляясь о том, какой вид игры я практикую - круглым или овальным мячом, Чарноки попросили меня вступить в состав "морозовцев", как называлась их заводская команда... Позднее, когда я ближе познакомился с этими северянами, я понял, какие они прекрасные ребята. А Чарноки с тех пор сделались моими верными друзьями, и я всегда считал мой футбольный опыт с русским пролетариатом самой ценной частью моего русского воспитания. Я боюсь, что опыт этот принес мне больше пользы, чем моему клубу. С трудом я справлялся с порученным местом в команде. Несмотря на это, матчи были очень интересны и вызывали огромный энтузиазм. В Орехове нам приходилось играть перед толпой в десять-пятнадцать тысяч человек. За исключением проигрышей иностранным командам, мы редко проигрывали..."
ДВОЙНАЯ ИГРА "СПОРТСМЕНА"
Провозглашенная большевистским правительством в 1921 году так называемая новая экономическая политика (НЭП) резко оживила полуразрушенную российскую экономику. На гребне ее волны в страну потянулись эмигрировавшие ранее отечественные предприниматели. Помимо этого, стали возвращаться и западные бизнесмены, для которых со всей остротой встала задача нового передела и переосвоения российского рынка. Словно грибы после дождя росли иностранные концессии и представительства фирм. В своем стремлении раньше других занять доминирующие позиции в тех или иных отраслях новой российской экономики представители деловых кругов Запада намного опережали дипломатов и политиков, все еще рассуждавших о том, признавать ли Советское государство или нет. Поэтому не случайно, что иностранные торговые миссии открывались в Москве несколько раньше миссий дипломатических.
Великобритания не была в этом отношении исключением. Практически сразу после введения НЭПа в столице Советской России открывается ее торговая миссия во главе с Робертом Ходжсоном. Среди сотрудников миссии многие москвичи - представители дореволюционного делового мира узнавали хорошо им знакомых англичан, имевших ранее в России свой бизнес.
В том же году на московских улицах стали встречать и Эдварда Паркера (Эдуарда Васильевича) Чарнока, прибывшего в качестве секретаря британской торговой миссии. Он не был в России с мая 1917 года - после того, как рабочие его хлопчатобумажной фабрики потребовали немедленного увольнения своего заморского директора.
Немного позже, когда между Великобританией и СССР установились дипломатические отношения, Э. Чарнок становится секретарем дипломатической миссии своей страны в Москве. Однако он решил не ограничивать себя выполнением только этой функции. Хорошее знание России и русского языка помогло ему сочетать сразу два вида деятельности, то есть быть одновременно и дипломатом, и разведчиком.
И в этом нет ничего удивительного. Такова была еще в те годы тактика работы британской разведки (СИС), чему нетрудно найти документальное подтверждение. Листая пожелтевшие страницы архивных материалов знаменитой чекистской операции "Трест", в ходе которой нашим контрразведчикам удалось заманить на территорию СССР и арестовать матерого английского разведчика Сиднея Рейли, находим один из протоколов его допросов, где этот специалист тайной борьбы описывает тогдашние методы работы СИС: "Резиденты в соответствующих странах никогда не имеют явного и самостоятельного существования, а всегда находятся под прикрытием вице-консулов, консулов, паспортных бюро и даже торговой фирмы какого-нибудь технического учреждения. Очень часто имеют фиктивное побочное занятие. Резиденты совершенно самостоятельно организуют штаты своих секретных сотрудников, которые набираются в первую очередь из местных, хорошо осведомленных англичан..."
"Местным" и "хорошо осведомленным англичанином" как раз и был Э. Чарнок. Игрок не только на футбольном поле, но и в жизни, он как нельзя лучше подходил для разведывательной работы. Комбинационный ум бывшего полузащитника "Орехово" должен был помочь ему выпутаться из самых сложных и пикантных ситуаций, а натренированные быстрые ноги могли довести до изнеможения и оставить не у дел следовавшую по пятам "наружку" ОГПУ.
О том, что прибывшие в Москву и другие города Советской России английские дипломаты на практике ведут активную разведработу, в ОГПУ были хорошо информированы.
Поэтому посланцы с берегов туманного Альбиона находились практически под постоянным и пристальным наблюдением контрразведывательного отдела (КРО) ОГПУ. Контроль со стороны чекистов был настолько плотным, что английские разведчики, работавшие в Москве под дипломатической крышей, к числу которых следует отнести и Эдуарда Чарнока, ежечасно ощущали на себе незримое, а порой и зримое око ОГПУ. Лишь только англичане покидали порог миссии или своего дома, они моментально попадали под наблюдение контрразведчиков. Помимо этого, среди лиц, составляющих круг общения британцев, было немало агентов ОГПУ. Одним словом, чекисты могли контролировать все передвижения и встречи своих подопечных, а об их похождениях ежедневно докладывалось начальнику КРО ОГПУ Артуру Христиановичу Артузову (1891 - 1937). Собранный материал тщательно анализировался и систематизировался в обзорные справки, характеризующие того или иного сотрудника британской миссии. "Чарнок имеет громадные знакомства среди бывших коммерсантов, - говорилось в одной из них, - главным образом, среди бывших служащих различных текстильных предприятий, а также в артистическом и спортивном мирах. Помимо своего официального положения в миссии, возможно, является наблюдателем бывших владельцев русских текстильных предприятий..."
В обстановке постоянного и плотного контроля со стороны ОГПУ вести какую-либо агентурную разведработу без опаски нарваться на международный скандал типа "дела Локкарта" англичане просто не могли и откровенно побаивались коварства чекистов. Поэтому с позиций своей дипломатической миссии они этого, как правило, не делали. Деятельность представителей британских спецслужб в Москве в основном сводилась к получению информации легальным путем: из анализа прессы, круга хорошо осведомленных знакомых, официальных встреч с советскими чиновниками и должностными лицами, танцевальных вечеринок и дипломатических приемов. Не исключалась возможность получения интересующих сведений и в процессе совместной с русскими игры в футбол, поскольку среди партнеров по команде могли попадаться люди из числа военных, а также инженеры и чиновники.
Центрами же нелегального шпионажа против Советской России в 20-е годы стали резидентуры английской разведки в прибалтийских государствах: Латвии, Литве, Эстонии и Финляндии. Именно из этих стран на нашу сторону засылались агентура и связники, и именно сюда стекалась добытая оперативная информация об СССР. Руководителями резидентур были офицеры английской разведки Бойс, Росс, Фаринэ и Макферсон.
Фамилия Макферсон должна о многом говорить историкам и знатокам отечественного футбола. И прочитав эти строки, каждый может задаться вопросом: не тот ли это Макферсон или может это его родственник? Ответ на него для многих будет подобен грому среди ясного неба, поскольку речь идет о сыне того самого Макферсона. Для несведущих поясним: руководителем резидентуры английской разведки в Риге, нацеленной прежде всего на СССР, в 20-е годы был Артур Артурович Макферсон, сын Артура Давидовича Макферсона - первого председателя Всероссийского футбольного союза. Артур-младший и его брат Роберт входили в число лучших российских теннисистов, были чемпионами России в парном разряде, играли и в футбол за клуб "Нева". Когда началась первая мировая война, они уехали в Англию и как британские подданные вступили там в армию. Роберт стал морским офицером и погиб на корабле, торпедированном немцами. Артур уцелел на фронте и стал разведчиком.
Из сообщения закордонного источника Иностранного отдела ОГПУ. 1928 год.
"Центр английской разведки находится в Ревеле, откуда работа резветвляется на Гельсингфорс, Ригу и Мемель. В Гельсингфорсе разведывательную работу ведет ..., в Риге - Макферсон Артур Артурович... С Макферсоном случился недавно небольшой скандал: он купил за 2000 фунтов стерлингов формулу какого-то газа, изготовляемого в СССР. Когда он ее послал в Англию, то оказалось, что это никуда не годное средство. За это он получил выговор. Макферсон - бывший спортсмен, проживал все время в России. Отец его работал крупным маклером на бирже в Ленинграде и в годы революции умер".
Примерно в это же время еще один представитель футбольного мира Петрограда оказался замешанным в шпионской истории. В данном случае речь идет о бывшем игроке питерских команд "Удельная" и "Унитас" и сборных Петербурга и России, чемпионе России 1912 года, участнике Олимпийских игр в Стокгольме 1912 года армейском офицере Петре Соколове. На гребне первой волны эмиграции он перебрался в Финляндию, где попал в поле зрения английской спецслужбы. Англичан привлекла, прежде всего, физическая выносливость бывшего русского спортсмена, которого решили использовать в качестве курьера для связи между резидентурой их разведки в Гельсингфорсе (Хельсинки) и разведчиком-нелегалом в Петрограде, небезызвестным Полем Дюксом. Этот джентльмен тайно прибыл в Россию в ноябре 1918 года для налаживания контактов с подпольными белогвардейскими организациями, готовящими очередной антибольшевистский переворот, а также для освещения положения в Петрограде, так сказать, изнутри.
А тем временем бывший футболист, словно челнок, сновал из Финляндии в Россию и обратно, передавая информацию, добытую Дюксом. Порой опасный путь курьера пролегал по хрупкому льду Финского залива. Однако петроградские чекисты не дали Полю Дюксу развернуться в полную силу и вскоре нащупали его следы. Над англичанином и его агентурной сетью нависла реальная угроза ареста. Видимо, вспомнив о судьбе своего коллеги Роберта Брюса Локкарта, он решил срочно покинуть Россию. Среди тех, кто сопровождал Поля Дюкса в Финляндию и обеспечивал безопасность его перехода, оказался и бывший игрок сборной России Петр Соколов.
Но вернемся к Чарноку. По приезде в Москву он стал быстро восстанавливать свои дореволюционные связи и знакомства, а также активно заводил новые, делая ставку на фигуры из промышленной и военной среды. Об устремлениях Эдуарда Чарнока красноречиво свидетельствуют показания арестованного сотрудника Госбанка СССР В.А.Евреинова, который в течение ряда лет тайно снабжал секретной информацией английского разведчика Роберта Ходжсона, работавшего под прикрытием должности главы дипломатической миссии в Москве: "С Чарноком я неоднократно встречался также, и тот обычно ко мне назойливо приставал с просьбой познакомить его с каким-нибудь военным или добыть точные сведения о бюджете Красной Армии, но я эти сведения достать не мог".
Одним из первых, с кем Чарнок восстановил прежние связи, стал Владимир Иванович Цилли, бывший член правления Товарищества мануфактур Н.Н.Коншина в Серпухове. Посетив своего старого знакомого и сослуживца, англичанин попросил рассказать о нынешнем состоянии российской текстильной промышленности и перспективах ее развития. Цилли, продолжавший работу в этой сфере, охотно откликнулся на просьбу и сообщил все, что знал. Контакты Чарнока и Цилли заинтересовали ОГПУ, которое стало внимательно наблюдать за развитием их отношений. Вскоре чекисты обратили внимание на сына Владимира Цилли - 18- летнего Алексея, который сдружился с Чарноком больше, чем отец. Сначала Алексей просто интересовался английскими журналами по автомобильному делу, захаживая за ними непосредственно в миссию. А чуть позже он либо понял сам, либо ему кто-то подсказал, как оказать господину Чарноку ответную услугу. Одним словом, когда Чарнок попросил его больше не появляться в миссии, дабы не попасть под подозрение чекистов, что-то подтолкнуло Алексея написать письмо следующего содержания:
"Многоуважаемый Эдуард Васильевич!.. Считаю нужным сообщить Вам следующее: через Афганское посольство в Москве направляются через Бухару в Афганистан германские инженеры-электротехники для устройства электростанций. Это явление носит систематический характер. На заводе "Промброня" идет сейчас сборка германских аэропланов... Запчасти прибывают из Петроградского порта. Собрано уже не менее 80 аэропланов. Один отряд, охраняющий Петроград, имеет 60 новых машин типа "Фоккер". Если Вы пожелаете узнать состав администрации завода, его состояние, мощность, а также конструкцию выпускаемых аэропланов, а также деятельность заводов "Дукс" и прочих, то я смогу кое-что для Вас сделать в данном отношении через лиц, непосредственно служащих в "Промброне" и на других заводах, "Добролете" и Управлении воздушным флотом... Сведения, если таковые потребуются, доставлю, не появляясь в миссии... Это письмо я прошу Вас уничтожить".
Однако к Эдуарду Чарноку это письмо попасть не успело. Оно было обнаружено контрразведчиками ОГПУ при обыске на квартире Цилли и стало фигурировать в уголовном деле в качестве вещественного доказательства. При этом сам Алексей в момент его ареста, происходившего на Малой Бронной улице, неожиданно выхватил финский нож и попытался нанести им удар сотруднику ОГПУ. Но сделать это ему не удалось. Состоявшийся вскоре суд вынес отцу и сыну достаточно мягкий приговор. Первый получил год тюрьмы, второй - три года исправительно-трудовых лагерей.
А Эдуард Васильевич как лицо, пользующееся дипломатической неприкосновенностью, остался без какого-либо наказания и свою тайную деятельность бросать не собирался. При этом он не забывал и о своем давнем увлечении - футболе, поигрывая по выходным дням на спортивной площадке возле Крымского моста, судил матчи московской лиги. Наружная разведка чекистов неоднократно фиксировала также его появление в футбольном кружке Трехгорной мануфактуры, что на Пресне. И не случайно, что по оперативным сводкам КРО ОГПУ он проходил под псевдонимом "Спортсмен".
Помимо спорта, Эдуард Чарнок питал симпатии к женскому полу, причем симпатии эти были взаимны. Чекисты еле успевали брать на учет очередную подружку любвеобильного англичанина и наводить о ней справки. Кроме того, он слыл заядлым театралом, завсегдатаем Большого театра, а среди его добрых знакомых были ведущие солистки Антонина Нежданова и Надежда Обухова, а также знаменитый режиссер Константин Станиславский. Сухие, словно телеграфные, строки донесений чекистской "наружки" сообщали о перемещениях общительного британского дипломата и выглядели примерно следующим образом: "20.12.1924 г., 13 ч 15 м, Чарнок и Роберте в Козмодемьянский пер., 8 по Б.Дмитровке, спортивный магазин, Кузнецкий мост, спортивный магазин "Динамо", Большой театр и обратно в миссию".
17 сентября 1925 г. Эдуард чуть было не стал жертвой московских преступников. Когда он поздно вечером возвращался домой, возле Малой Никитской улицы сзади на него набросились двое неизвестных. Ударив англичанина по голове, они свалили его с ног, после чего, видимо, собирались ограбить. Однако Чарнок не растерялся, быстро вскочил на ноги и сам перешел в наступление на злоумышленников. Вот тут-то и пригодилось ему увлечение двумя чисто британскими видами спорта - боксом и футболом. Обескураженные грабители пустились бежать, но Чарнок быстро настиг одного из них и серией боксерских ударов поверг его в нокаут.
ОГПУ ДАЕТ ФИНАЛЬНЫЙ СВИСТОК
Осенью 1927 года Эдуард Чарнок оказался в центре довольно крупного скандала. Контрразведчики ОГПУ, долго наблюдавшие за похождениями "дипломатов" из английской миссии, произвели массовые аресты среди лиц, систематически снабжавших их шпионской информацией. Причиной, по которой чекистам пришлось провести эту акцию, стало резкое ухудшение международной обстановки: непримиримая военная эмиграция в лице Русского общевоинского союза (РОВС), руководимого генералом Кутеповым, при поддержке со стороны западных спецслужб попыталась провести в Москве серию террористических актов, а в Варшаве было совершено убийство советского дипломата Войкова. Все эти события усилили конфронтацию между СССР и странами Запада, следствием чего стал разрыв дипломатических отношений с Англией.
Уголовное дело о шпионаже братьев Владимира и Кирилла Прове явилось одним из самых громких. А началась эта история еще в 1922 году в доме на Спиридоновке, 16.
Как только Чарнок обосновался в Москве, он с вдохновением принялся искать источники необходимой ему информации. С этой целью он посещал своих старых знакомых из среды бывших текстильных фабрикантов и инженеров. В начале 1922 года на квартире некоего К.И.Прове, дочь которого Татьяна была объектом ухаживания со стороны Чарнока, он познакомился с его племянником Владимиром Прове, только что вернувшимся из Кременчуга, где тот проходил службу в одной из частей особого назначения. Для англичанина это была настоящая находка, и он решил не упустить представившийся шанс. Сильно нуждавшийся в деньгах Владимир согласился на сотрудничество и через несколько дней, подсев на Кузнецком мосту в машину Чарнока, он рассказал ему все, что знал о частях особого назначения, о работе с допризывниками, настроениях в полку. За все это Прове получил свой первый шпионский гонорар в размере 25 долларов.
Работая сначала в Центральном военно-спортивном клубе, а затем в Наркомземе, Владимир Прове стал регулярно информировать Чарнока по тем вопросам, которые представляли для последнего интерес. Вознаграждение за его "труды" колебалось от 25 до 75 долларов.
Со временем Прове осознал, что дорожка, по которой он идет, весьма терниста и может привести в пропасть. Поэтому на одной из встреч со своим английским "другом" он заявил о нежелании продолжать свою шпионскую деятельность. Взбешенный таким поворотом дела Эдуард Чарнок буквально прокричал ему следующее: "Если мы помогаем, то только друзьям. Людей, которые от нас уходят, мы не считаем друзьями, а с врагами расправиться сумеем, так как у нас руки длинные и мы можем достать их где угодно". Сюжет, прямо скажем, в духе Остапа Бендера. Но на Владимира Прове сказанное произвело впечатление. Опасаясь за себя и свою семью, он согласился продолжать тайную работу на британскую разведку.
Однако господина Чарнока информация из Наркомзема уже не устраивала, и он посоветовал Владимиру найти себе новую работу. Желательно в Наркомате иностранных дел или внешней торговли, а еще лучше - в оборонном институте ЦАГИ. Весной 1925 года такая возможность у Прове появилась, и он стал работать в ЦАГИ чертежником.
Вскоре к нему явился его брат Кирилл, также работавший на Чарнока, и заявил: "Эдуард Васильевич требует от тебя сведений. Он просил напомнить тебе о вашем последнем разговоре. Ему нужны чертежи".
Владимир продолжал выполнять шпионские задания, передавая в руки англичанина чертежи некоторых разработок института: моторов, аэросаней, аэродинамической трубы и др. Однажды за добытый чертеж он запросил у Чарнока приличную сумму в 200 рублей в надежде на то, что столь высокая цена заставит того прекратить контакты. Но не тут-то было. Невозмутимый англичанин выложил за чертеж целых 250!
В аналогичном ключе развивалось "сотрудничество" Чарнока и со вторым братом Прове - Кириллом. С ним он также познакомился на званом обеде у его дяди на Спиридоновке, 16, в июне 1925 года. Кирилл пришел в гости в военной форме, поскольку служил в батальоне охраны Реввоенсовета. Это обстоятельство весьма заинтересовало английского разведчика. Вскоре молодой человек согласился за определенное вознаграждение сообщать Чарноку нужные ему сведения.
Их встречи проходили в основном в кинотеатрах, где в темноте Прове передавал англичанину пакет с записями в обмен на деньги. Чарнока интересовало все: штатное расписание батальона охраны, табель и расписание постов, секретные приказы, номера подъездов, через которые ходят Ворошилов и его заместитель Уншлихт... За все это Кирилл получал по 50-70 рублей.
Летом 1927 года ОГПУ положило конец этому тайному сотрудничеству. К этому моменту Эдуард Чарнок уже покинул Россию, поскольку после убийства советского дипломата Войкова дипломатические отношения между Англией и СССР оказались прерваны. А его информаторы предстали перед Военной коллегией Верховного суда СССР, где откровенно, без утайки, рассказали о подробностях своей шпионской деятельности. В конце трехдневного заседания Владимир Прове дал волю чувствам и заявил суду: "Вот теперь, когда все это я высказал суду, когда я сижу на скамье подсудимых, мне стало намного легче, чем тогда, когда я был связан с Чарноком... Я перед арестом думал, что ко мне будет очень плохое отношение, но то, что я встретил, произвело на меня громадное впечатление. Я встретил такое гуманное отношение, что это перевернуло во мне все понятия... Если бы всюду были такие следственные власти и такие тюрьмы, то, я уверен, через несколько лет не осталось бы ни одного преступника". Однако гуманизм следователей ОГПУ не получил продолжения у судей Военной коллегии под председательством печально известного В.Ульриха, и братьев Прове приговорили к расстрелу.
На этом закончился и российский период в биографии чемпиона Москвы по футболу Эдварда Паркера (Эдуарда Васильевича) Чарнока.
Но, помимо Эдуарда, после революции в нашей стране появлялись и его родственники. Так, в 1923 году при содействии того же Э.Чарнока в Москву приезжал его брат Гарри (Андрей Васильевич) Чарнок, бывший директор бумагопрядильной фабрики Товарищества мануфактур "Викула Морозов с сыновьями", основатель знаменитой футбольной команды клуб спорта "Орехово". Целью его визита было изучение возможностей текстильной промышленности новой России, а также перспектив инвестирования английского капитала в эту отрасль. Гарри пробыл в нашей стране недолго, проведя всего лишь несколько деловых встреч с рядом советских чиновников, в том числе с председателем Всероссийского текстильного треста В.П.Ногиным.
Как закончили свой жизненный путь ореховские футбольные звезды? Как сложилась жизнь их детей и внуков? Быть может, кто-то из них по-прежнему проживает в графстве Ланкшир и так же, как и прежде, посвящает свой досуг футбольной игре. На эти вопросы нам могут дать ответ либо британские историки футбола, либо сами потомки знаменитого футбольно-текстильного семейства.
Известно, что в 1946 году Гарри Чарнок был еще жив. Тогда в Англии после визита туда динамовцев Москвы вышла брошюра "Динамо и все вокруг него", в которой была напечатана статья Гарри Чарнока, представившегося вице-президентом Московской футбольной лиги 1918 года, под названием "Футбол в Москве" (она была перепечатана еженедельником "Футбол" в 1995 году, №42).
Поскольку в основе этого рассказа лежат реальные архивные документы ВЧКОГПУ, а также материалы других российских архивов, было бы также весьма интересно взглянуть на тайную миссию в России Локкартов, Макферсонов и Чарноков, так сказать, с другой стороны, с привлечением документов английской разведки. Но этот вопрос находится уже в компетенции историков английских спецслужб.
Именно по такому сценарию проходило становление этой, ныне самой популярной, игры у нас в России. Не случайно первыми футбольными центрами страны стали крупные портовые и промышленные города: Санкт- Петербург, Москва, Одесса, Харьков, Киев, Ростов-на-Дону - то есть те, в которых имелись колонии приезжих англичан.
В этом ряду мегаполисов особняком стоит маленький поселок Орехово Богородицкого уезда Владимирской (позже фабричный центр Орехово-Зуево Московской) губернии. Команда этого поселка Клуб спорта "Орехово" (КСО) стала одним из тех зернышек, из которых вырос московский футбол. И нет ничего удивительного в том, что организаторами клуба, ставшего чемпионом Москвы в 1910- 1913 годах, были англичане. Эта заслуга полностью принадлежит семейству Чар-ноков, специалистов в области текстильного дела.
ФУТБОЛЬНОТЕКСТИЛЬНЫЙ КЛАН
Первый из Чарноков, отец большого семейства, состоявшего из шести сыновей и дочери, обосновался в России еще в середине прошлого века и работал директором хлопчатобумажной фабрики у текстильного магната Н.Н. Коншина в Серпухове. Его дети, родившиеся в России, хорошо знали русский язык, а также местные обычаи и нравы. Не случайно, что сыновья, получив, как и отец, текстильное образование в Англии, все же возвратились в Россию, где продолжили семейную профессиональную традицию. Однако вместо того чтобы войти в историю российского текстильного дела, Чарноки прочно заняли свое место в истории российского, и, прежде всего, московского, футбола.
Одним из главных организаторов знаменитой и долгое время непобедимой футбольной команды Клуб спорта "Орехово" (КСО) стал Гарри Чарнок, занявший в начале века по приглашению Товарищества мануфактур "Викула Морозов с сыновьями" должность исполнительного директора на бумагопрядильной фабрике в местечке Никольском, что недалеко от Орехово-Зуева. По семейной традиции он стал именовать себя на русский манер и поэтому больше известен как Андрей Васильевич Чарнок. Кроме Гарри за команду долгое время выступали и другие "ореховские" Чарноки - Джеймс (Яков Климентьевич) и Уильям (Василий Васильевич), он же "Рыжий Вилли".
Последний оставил весьма заметный след в истории российского футбола. В течение нескольких лет он наводил ужас на защитные порядки соперников, забив в матчах первенства Москвы, а также междугородних и международных встречах более 100 мячей. Два представителя семейства Чарноков обосновались в подмосковном Серпухове. В 1909 году Товарищество мануфактур Н.Н. Коншина пригласило на должности директоров хлопчатобумажных фабрик Эдуарда Васильевича и Климентия Васильевича Чарноков. Несмотря на солидную отдаленность Серпухова от Орехово, оба брата некоторое время выступали за КСО. Кроме того, Климентий Чарнок стал известен тем, что в 1912 году вошел в состав Совета Московской футбольной лиги.
Волею некоторых обстоятельств, о которых речь пойдет ниже, из всего многочисленного семейства Чарноков главным героем нашего рассказа станет Эдуард Чарнок (1877 года рождения). Он не оставил на футбольных полях такого яркого следа, как его брат "Рыжий Вилли", однако кое-какими достижениями этот крайний полузащитник похвастаться все же может. Он выступал за КСО в самые звездные для команды годы - с 1911 по 1914, а также несколько раз надевал футболку сборной команды "Вся Москва". Если говорить конкретно, то Э.Чарнок принимал участие в матчах московской сборной против команды Финляндии 3 и 9 мая 1912 года (2:7 и 0:4), а также 1 октября того же года против немецкой команды из города Киля (0:3). 7 октября 1912 года в составе сборной Москвы он выходил на поле в Петербурге, в матче первенства России, против сборной этого города (1:4).
ХАВБЕК КСО - "СПОНСОР" РУССКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ
Поскольку уж речь зашла об англичанах, становившихся чемпионами города Москвы в составе команды Клуб спорта "Орехово", следует обратить внимание на еще одну колоритную фигуру из чемпионского состава 1912 года. Это британский вице-консул в Москве Роберт Брюс Локкарт (1887-1970). Лишь у немногих молодых любителей футбола наших дней имя этого человека вызовет какие-либо ассоциации. А вот болельщики со стажем наверняка вспомнят, что с именем Локкарта связан грандиозный скандал первых лет Советской власти. История, приключившаяся с крайним хавбеком КСО, стоит того, чтобы напомнить о ней.
Вернувшись вновь в Россию в 1918 году в качестве главы британской дипломатической миссии с тайной целью - любыми путями помешать заключению сепаратного мира между Германией и Советской Россией, он оказался замешанным в так называемом "заговоре послов", известном также под названием "заговор Локкарта". Его разоблачение стало фактически первой серьезной и заранее спланированной операцией молодой советской спецслужбы - ВЧК.
В ходе этой операции чекисты сумели подставить Локкарту двух своих секретных сотрудников из числа командиров латышских воинских формирований Я.Берзиня и Я.Буйкиса. На конспиративной встрече с ним латыши высказали нежелание воевать за большевиков, что английский дипломат и решил использовать в своих интересах. В надежде на то, что с помощью измены латышских стрелков, охранявших Кремль, удастся свергнуть правительство Ленина, Локкарт передал Берзиню и Буйкису около 1 млн. 200 тыс. рублей для подкупа других латышских командиров. Он же познакомил их с офицером английской разведки небезызвестным Сиднеем Рейли, который, по сути, и был главной движущей силой заговора против РСФСР.
В результате Локкарт оказался арестован чекистами и провел несколько дней сначала на Лубянке, а затем в Кремле. Вскоре чемпион Москвы по футболу за действия, несовместимые со статусом дипломата, покинул нашу страну. Но свои тайные дела на этом он не закончил. В годы второй мировой войны Роберт Брюс Локкарт руководил политической разведкой МИД Великобритании, а также возглавлял Комитет по вопросам пропаганды и разведки.
Ну а тогда, в 1912-м, он, 25- летний молодой дипломат и начинающий разведчик, впервые приехал в Россию. В своей автобиографической книге "История изнутри. Мемуары британского агента" он так описывает обстоятельства, приведшие его в стан ореховского клуба: "Почти что первыми англичанами, которых я встретил (в Москве - Прим. ред.), были братья Чарноки. Оба были ланкаширцами и связаны с хлопчатобумажной промышленностью. В то время Гарри, младший брат, был директором хлопчатобумажной фабрики в Орехово-Зуеве Владимирской губернии.
Орехово-Зуево являлось одним из наиболее беспокойных промышленных центров, и там Чарнок, в качестве противоядия водке и политической агитации, ввел футбол. Организованная им заводская команда была в то время чемпионом Москвы.
Обо мне в кругах английской колонии ходили слухи, что я - блестящий футболист, вероятно, потому, что меня спутали с моим братом. Не справляясь о том, какой вид игры я практикую - круглым или овальным мячом, Чарноки попросили меня вступить в состав "морозовцев", как называлась их заводская команда... Позднее, когда я ближе познакомился с этими северянами, я понял, какие они прекрасные ребята. А Чарноки с тех пор сделались моими верными друзьями, и я всегда считал мой футбольный опыт с русским пролетариатом самой ценной частью моего русского воспитания. Я боюсь, что опыт этот принес мне больше пользы, чем моему клубу. С трудом я справлялся с порученным местом в команде. Несмотря на это, матчи были очень интересны и вызывали огромный энтузиазм. В Орехове нам приходилось играть перед толпой в десять-пятнадцать тысяч человек. За исключением проигрышей иностранным командам, мы редко проигрывали..."
ДВОЙНАЯ ИГРА "СПОРТСМЕНА"
Провозглашенная большевистским правительством в 1921 году так называемая новая экономическая политика (НЭП) резко оживила полуразрушенную российскую экономику. На гребне ее волны в страну потянулись эмигрировавшие ранее отечественные предприниматели. Помимо этого, стали возвращаться и западные бизнесмены, для которых со всей остротой встала задача нового передела и переосвоения российского рынка. Словно грибы после дождя росли иностранные концессии и представительства фирм. В своем стремлении раньше других занять доминирующие позиции в тех или иных отраслях новой российской экономики представители деловых кругов Запада намного опережали дипломатов и политиков, все еще рассуждавших о том, признавать ли Советское государство или нет. Поэтому не случайно, что иностранные торговые миссии открывались в Москве несколько раньше миссий дипломатических.
Великобритания не была в этом отношении исключением. Практически сразу после введения НЭПа в столице Советской России открывается ее торговая миссия во главе с Робертом Ходжсоном. Среди сотрудников миссии многие москвичи - представители дореволюционного делового мира узнавали хорошо им знакомых англичан, имевших ранее в России свой бизнес.
В том же году на московских улицах стали встречать и Эдварда Паркера (Эдуарда Васильевича) Чарнока, прибывшего в качестве секретаря британской торговой миссии. Он не был в России с мая 1917 года - после того, как рабочие его хлопчатобумажной фабрики потребовали немедленного увольнения своего заморского директора.
Немного позже, когда между Великобританией и СССР установились дипломатические отношения, Э. Чарнок становится секретарем дипломатической миссии своей страны в Москве. Однако он решил не ограничивать себя выполнением только этой функции. Хорошее знание России и русского языка помогло ему сочетать сразу два вида деятельности, то есть быть одновременно и дипломатом, и разведчиком.
И в этом нет ничего удивительного. Такова была еще в те годы тактика работы британской разведки (СИС), чему нетрудно найти документальное подтверждение. Листая пожелтевшие страницы архивных материалов знаменитой чекистской операции "Трест", в ходе которой нашим контрразведчикам удалось заманить на территорию СССР и арестовать матерого английского разведчика Сиднея Рейли, находим один из протоколов его допросов, где этот специалист тайной борьбы описывает тогдашние методы работы СИС: "Резиденты в соответствующих странах никогда не имеют явного и самостоятельного существования, а всегда находятся под прикрытием вице-консулов, консулов, паспортных бюро и даже торговой фирмы какого-нибудь технического учреждения. Очень часто имеют фиктивное побочное занятие. Резиденты совершенно самостоятельно организуют штаты своих секретных сотрудников, которые набираются в первую очередь из местных, хорошо осведомленных англичан..."
"Местным" и "хорошо осведомленным англичанином" как раз и был Э. Чарнок. Игрок не только на футбольном поле, но и в жизни, он как нельзя лучше подходил для разведывательной работы. Комбинационный ум бывшего полузащитника "Орехово" должен был помочь ему выпутаться из самых сложных и пикантных ситуаций, а натренированные быстрые ноги могли довести до изнеможения и оставить не у дел следовавшую по пятам "наружку" ОГПУ.
О том, что прибывшие в Москву и другие города Советской России английские дипломаты на практике ведут активную разведработу, в ОГПУ были хорошо информированы.
Поэтому посланцы с берегов туманного Альбиона находились практически под постоянным и пристальным наблюдением контрразведывательного отдела (КРО) ОГПУ. Контроль со стороны чекистов был настолько плотным, что английские разведчики, работавшие в Москве под дипломатической крышей, к числу которых следует отнести и Эдуарда Чарнока, ежечасно ощущали на себе незримое, а порой и зримое око ОГПУ. Лишь только англичане покидали порог миссии или своего дома, они моментально попадали под наблюдение контрразведчиков. Помимо этого, среди лиц, составляющих круг общения британцев, было немало агентов ОГПУ. Одним словом, чекисты могли контролировать все передвижения и встречи своих подопечных, а об их похождениях ежедневно докладывалось начальнику КРО ОГПУ Артуру Христиановичу Артузову (1891 - 1937). Собранный материал тщательно анализировался и систематизировался в обзорные справки, характеризующие того или иного сотрудника британской миссии. "Чарнок имеет громадные знакомства среди бывших коммерсантов, - говорилось в одной из них, - главным образом, среди бывших служащих различных текстильных предприятий, а также в артистическом и спортивном мирах. Помимо своего официального положения в миссии, возможно, является наблюдателем бывших владельцев русских текстильных предприятий..."
В обстановке постоянного и плотного контроля со стороны ОГПУ вести какую-либо агентурную разведработу без опаски нарваться на международный скандал типа "дела Локкарта" англичане просто не могли и откровенно побаивались коварства чекистов. Поэтому с позиций своей дипломатической миссии они этого, как правило, не делали. Деятельность представителей британских спецслужб в Москве в основном сводилась к получению информации легальным путем: из анализа прессы, круга хорошо осведомленных знакомых, официальных встреч с советскими чиновниками и должностными лицами, танцевальных вечеринок и дипломатических приемов. Не исключалась возможность получения интересующих сведений и в процессе совместной с русскими игры в футбол, поскольку среди партнеров по команде могли попадаться люди из числа военных, а также инженеры и чиновники.
Центрами же нелегального шпионажа против Советской России в 20-е годы стали резидентуры английской разведки в прибалтийских государствах: Латвии, Литве, Эстонии и Финляндии. Именно из этих стран на нашу сторону засылались агентура и связники, и именно сюда стекалась добытая оперативная информация об СССР. Руководителями резидентур были офицеры английской разведки Бойс, Росс, Фаринэ и Макферсон.
Фамилия Макферсон должна о многом говорить историкам и знатокам отечественного футбола. И прочитав эти строки, каждый может задаться вопросом: не тот ли это Макферсон или может это его родственник? Ответ на него для многих будет подобен грому среди ясного неба, поскольку речь идет о сыне того самого Макферсона. Для несведущих поясним: руководителем резидентуры английской разведки в Риге, нацеленной прежде всего на СССР, в 20-е годы был Артур Артурович Макферсон, сын Артура Давидовича Макферсона - первого председателя Всероссийского футбольного союза. Артур-младший и его брат Роберт входили в число лучших российских теннисистов, были чемпионами России в парном разряде, играли и в футбол за клуб "Нева". Когда началась первая мировая война, они уехали в Англию и как британские подданные вступили там в армию. Роберт стал морским офицером и погиб на корабле, торпедированном немцами. Артур уцелел на фронте и стал разведчиком.
Из сообщения закордонного источника Иностранного отдела ОГПУ. 1928 год.
"Центр английской разведки находится в Ревеле, откуда работа резветвляется на Гельсингфорс, Ригу и Мемель. В Гельсингфорсе разведывательную работу ведет ..., в Риге - Макферсон Артур Артурович... С Макферсоном случился недавно небольшой скандал: он купил за 2000 фунтов стерлингов формулу какого-то газа, изготовляемого в СССР. Когда он ее послал в Англию, то оказалось, что это никуда не годное средство. За это он получил выговор. Макферсон - бывший спортсмен, проживал все время в России. Отец его работал крупным маклером на бирже в Ленинграде и в годы революции умер".
Примерно в это же время еще один представитель футбольного мира Петрограда оказался замешанным в шпионской истории. В данном случае речь идет о бывшем игроке питерских команд "Удельная" и "Унитас" и сборных Петербурга и России, чемпионе России 1912 года, участнике Олимпийских игр в Стокгольме 1912 года армейском офицере Петре Соколове. На гребне первой волны эмиграции он перебрался в Финляндию, где попал в поле зрения английской спецслужбы. Англичан привлекла, прежде всего, физическая выносливость бывшего русского спортсмена, которого решили использовать в качестве курьера для связи между резидентурой их разведки в Гельсингфорсе (Хельсинки) и разведчиком-нелегалом в Петрограде, небезызвестным Полем Дюксом. Этот джентльмен тайно прибыл в Россию в ноябре 1918 года для налаживания контактов с подпольными белогвардейскими организациями, готовящими очередной антибольшевистский переворот, а также для освещения положения в Петрограде, так сказать, изнутри.
А тем временем бывший футболист, словно челнок, сновал из Финляндии в Россию и обратно, передавая информацию, добытую Дюксом. Порой опасный путь курьера пролегал по хрупкому льду Финского залива. Однако петроградские чекисты не дали Полю Дюксу развернуться в полную силу и вскоре нащупали его следы. Над англичанином и его агентурной сетью нависла реальная угроза ареста. Видимо, вспомнив о судьбе своего коллеги Роберта Брюса Локкарта, он решил срочно покинуть Россию. Среди тех, кто сопровождал Поля Дюкса в Финляндию и обеспечивал безопасность его перехода, оказался и бывший игрок сборной России Петр Соколов.
Но вернемся к Чарноку. По приезде в Москву он стал быстро восстанавливать свои дореволюционные связи и знакомства, а также активно заводил новые, делая ставку на фигуры из промышленной и военной среды. Об устремлениях Эдуарда Чарнока красноречиво свидетельствуют показания арестованного сотрудника Госбанка СССР В.А.Евреинова, который в течение ряда лет тайно снабжал секретной информацией английского разведчика Роберта Ходжсона, работавшего под прикрытием должности главы дипломатической миссии в Москве: "С Чарноком я неоднократно встречался также, и тот обычно ко мне назойливо приставал с просьбой познакомить его с каким-нибудь военным или добыть точные сведения о бюджете Красной Армии, но я эти сведения достать не мог".
Одним из первых, с кем Чарнок восстановил прежние связи, стал Владимир Иванович Цилли, бывший член правления Товарищества мануфактур Н.Н.Коншина в Серпухове. Посетив своего старого знакомого и сослуживца, англичанин попросил рассказать о нынешнем состоянии российской текстильной промышленности и перспективах ее развития. Цилли, продолжавший работу в этой сфере, охотно откликнулся на просьбу и сообщил все, что знал. Контакты Чарнока и Цилли заинтересовали ОГПУ, которое стало внимательно наблюдать за развитием их отношений. Вскоре чекисты обратили внимание на сына Владимира Цилли - 18- летнего Алексея, который сдружился с Чарноком больше, чем отец. Сначала Алексей просто интересовался английскими журналами по автомобильному делу, захаживая за ними непосредственно в миссию. А чуть позже он либо понял сам, либо ему кто-то подсказал, как оказать господину Чарноку ответную услугу. Одним словом, когда Чарнок попросил его больше не появляться в миссии, дабы не попасть под подозрение чекистов, что-то подтолкнуло Алексея написать письмо следующего содержания:
"Многоуважаемый Эдуард Васильевич!.. Считаю нужным сообщить Вам следующее: через Афганское посольство в Москве направляются через Бухару в Афганистан германские инженеры-электротехники для устройства электростанций. Это явление носит систематический характер. На заводе "Промброня" идет сейчас сборка германских аэропланов... Запчасти прибывают из Петроградского порта. Собрано уже не менее 80 аэропланов. Один отряд, охраняющий Петроград, имеет 60 новых машин типа "Фоккер". Если Вы пожелаете узнать состав администрации завода, его состояние, мощность, а также конструкцию выпускаемых аэропланов, а также деятельность заводов "Дукс" и прочих, то я смогу кое-что для Вас сделать в данном отношении через лиц, непосредственно служащих в "Промброне" и на других заводах, "Добролете" и Управлении воздушным флотом... Сведения, если таковые потребуются, доставлю, не появляясь в миссии... Это письмо я прошу Вас уничтожить".
Однако к Эдуарду Чарноку это письмо попасть не успело. Оно было обнаружено контрразведчиками ОГПУ при обыске на квартире Цилли и стало фигурировать в уголовном деле в качестве вещественного доказательства. При этом сам Алексей в момент его ареста, происходившего на Малой Бронной улице, неожиданно выхватил финский нож и попытался нанести им удар сотруднику ОГПУ. Но сделать это ему не удалось. Состоявшийся вскоре суд вынес отцу и сыну достаточно мягкий приговор. Первый получил год тюрьмы, второй - три года исправительно-трудовых лагерей.
А Эдуард Васильевич как лицо, пользующееся дипломатической неприкосновенностью, остался без какого-либо наказания и свою тайную деятельность бросать не собирался. При этом он не забывал и о своем давнем увлечении - футболе, поигрывая по выходным дням на спортивной площадке возле Крымского моста, судил матчи московской лиги. Наружная разведка чекистов неоднократно фиксировала также его появление в футбольном кружке Трехгорной мануфактуры, что на Пресне. И не случайно, что по оперативным сводкам КРО ОГПУ он проходил под псевдонимом "Спортсмен".
Помимо спорта, Эдуард Чарнок питал симпатии к женскому полу, причем симпатии эти были взаимны. Чекисты еле успевали брать на учет очередную подружку любвеобильного англичанина и наводить о ней справки. Кроме того, он слыл заядлым театралом, завсегдатаем Большого театра, а среди его добрых знакомых были ведущие солистки Антонина Нежданова и Надежда Обухова, а также знаменитый режиссер Константин Станиславский. Сухие, словно телеграфные, строки донесений чекистской "наружки" сообщали о перемещениях общительного британского дипломата и выглядели примерно следующим образом: "20.12.1924 г., 13 ч 15 м, Чарнок и Роберте в Козмодемьянский пер., 8 по Б.Дмитровке, спортивный магазин, Кузнецкий мост, спортивный магазин "Динамо", Большой театр и обратно в миссию".
17 сентября 1925 г. Эдуард чуть было не стал жертвой московских преступников. Когда он поздно вечером возвращался домой, возле Малой Никитской улицы сзади на него набросились двое неизвестных. Ударив англичанина по голове, они свалили его с ног, после чего, видимо, собирались ограбить. Однако Чарнок не растерялся, быстро вскочил на ноги и сам перешел в наступление на злоумышленников. Вот тут-то и пригодилось ему увлечение двумя чисто британскими видами спорта - боксом и футболом. Обескураженные грабители пустились бежать, но Чарнок быстро настиг одного из них и серией боксерских ударов поверг его в нокаут.
ОГПУ ДАЕТ ФИНАЛЬНЫЙ СВИСТОК
Осенью 1927 года Эдуард Чарнок оказался в центре довольно крупного скандала. Контрразведчики ОГПУ, долго наблюдавшие за похождениями "дипломатов" из английской миссии, произвели массовые аресты среди лиц, систематически снабжавших их шпионской информацией. Причиной, по которой чекистам пришлось провести эту акцию, стало резкое ухудшение международной обстановки: непримиримая военная эмиграция в лице Русского общевоинского союза (РОВС), руководимого генералом Кутеповым, при поддержке со стороны западных спецслужб попыталась провести в Москве серию террористических актов, а в Варшаве было совершено убийство советского дипломата Войкова. Все эти события усилили конфронтацию между СССР и странами Запада, следствием чего стал разрыв дипломатических отношений с Англией.
Уголовное дело о шпионаже братьев Владимира и Кирилла Прове явилось одним из самых громких. А началась эта история еще в 1922 году в доме на Спиридоновке, 16.
Как только Чарнок обосновался в Москве, он с вдохновением принялся искать источники необходимой ему информации. С этой целью он посещал своих старых знакомых из среды бывших текстильных фабрикантов и инженеров. В начале 1922 года на квартире некоего К.И.Прове, дочь которого Татьяна была объектом ухаживания со стороны Чарнока, он познакомился с его племянником Владимиром Прове, только что вернувшимся из Кременчуга, где тот проходил службу в одной из частей особого назначения. Для англичанина это была настоящая находка, и он решил не упустить представившийся шанс. Сильно нуждавшийся в деньгах Владимир согласился на сотрудничество и через несколько дней, подсев на Кузнецком мосту в машину Чарнока, он рассказал ему все, что знал о частях особого назначения, о работе с допризывниками, настроениях в полку. За все это Прове получил свой первый шпионский гонорар в размере 25 долларов.
Работая сначала в Центральном военно-спортивном клубе, а затем в Наркомземе, Владимир Прове стал регулярно информировать Чарнока по тем вопросам, которые представляли для последнего интерес. Вознаграждение за его "труды" колебалось от 25 до 75 долларов.
Со временем Прове осознал, что дорожка, по которой он идет, весьма терниста и может привести в пропасть. Поэтому на одной из встреч со своим английским "другом" он заявил о нежелании продолжать свою шпионскую деятельность. Взбешенный таким поворотом дела Эдуард Чарнок буквально прокричал ему следующее: "Если мы помогаем, то только друзьям. Людей, которые от нас уходят, мы не считаем друзьями, а с врагами расправиться сумеем, так как у нас руки длинные и мы можем достать их где угодно". Сюжет, прямо скажем, в духе Остапа Бендера. Но на Владимира Прове сказанное произвело впечатление. Опасаясь за себя и свою семью, он согласился продолжать тайную работу на британскую разведку.
Однако господина Чарнока информация из Наркомзема уже не устраивала, и он посоветовал Владимиру найти себе новую работу. Желательно в Наркомате иностранных дел или внешней торговли, а еще лучше - в оборонном институте ЦАГИ. Весной 1925 года такая возможность у Прове появилась, и он стал работать в ЦАГИ чертежником.
Вскоре к нему явился его брат Кирилл, также работавший на Чарнока, и заявил: "Эдуард Васильевич требует от тебя сведений. Он просил напомнить тебе о вашем последнем разговоре. Ему нужны чертежи".
Владимир продолжал выполнять шпионские задания, передавая в руки англичанина чертежи некоторых разработок института: моторов, аэросаней, аэродинамической трубы и др. Однажды за добытый чертеж он запросил у Чарнока приличную сумму в 200 рублей в надежде на то, что столь высокая цена заставит того прекратить контакты. Но не тут-то было. Невозмутимый англичанин выложил за чертеж целых 250!
В аналогичном ключе развивалось "сотрудничество" Чарнока и со вторым братом Прове - Кириллом. С ним он также познакомился на званом обеде у его дяди на Спиридоновке, 16, в июне 1925 года. Кирилл пришел в гости в военной форме, поскольку служил в батальоне охраны Реввоенсовета. Это обстоятельство весьма заинтересовало английского разведчика. Вскоре молодой человек согласился за определенное вознаграждение сообщать Чарноку нужные ему сведения.
Их встречи проходили в основном в кинотеатрах, где в темноте Прове передавал англичанину пакет с записями в обмен на деньги. Чарнока интересовало все: штатное расписание батальона охраны, табель и расписание постов, секретные приказы, номера подъездов, через которые ходят Ворошилов и его заместитель Уншлихт... За все это Кирилл получал по 50-70 рублей.
Летом 1927 года ОГПУ положило конец этому тайному сотрудничеству. К этому моменту Эдуард Чарнок уже покинул Россию, поскольку после убийства советского дипломата Войкова дипломатические отношения между Англией и СССР оказались прерваны. А его информаторы предстали перед Военной коллегией Верховного суда СССР, где откровенно, без утайки, рассказали о подробностях своей шпионской деятельности. В конце трехдневного заседания Владимир Прове дал волю чувствам и заявил суду: "Вот теперь, когда все это я высказал суду, когда я сижу на скамье подсудимых, мне стало намного легче, чем тогда, когда я был связан с Чарноком... Я перед арестом думал, что ко мне будет очень плохое отношение, но то, что я встретил, произвело на меня громадное впечатление. Я встретил такое гуманное отношение, что это перевернуло во мне все понятия... Если бы всюду были такие следственные власти и такие тюрьмы, то, я уверен, через несколько лет не осталось бы ни одного преступника". Однако гуманизм следователей ОГПУ не получил продолжения у судей Военной коллегии под председательством печально известного В.Ульриха, и братьев Прове приговорили к расстрелу.
На этом закончился и российский период в биографии чемпиона Москвы по футболу Эдварда Паркера (Эдуарда Васильевича) Чарнока.
Но, помимо Эдуарда, после революции в нашей стране появлялись и его родственники. Так, в 1923 году при содействии того же Э.Чарнока в Москву приезжал его брат Гарри (Андрей Васильевич) Чарнок, бывший директор бумагопрядильной фабрики Товарищества мануфактур "Викула Морозов с сыновьями", основатель знаменитой футбольной команды клуб спорта "Орехово". Целью его визита было изучение возможностей текстильной промышленности новой России, а также перспектив инвестирования английского капитала в эту отрасль. Гарри пробыл в нашей стране недолго, проведя всего лишь несколько деловых встреч с рядом советских чиновников, в том числе с председателем Всероссийского текстильного треста В.П.Ногиным.
Как закончили свой жизненный путь ореховские футбольные звезды? Как сложилась жизнь их детей и внуков? Быть может, кто-то из них по-прежнему проживает в графстве Ланкшир и так же, как и прежде, посвящает свой досуг футбольной игре. На эти вопросы нам могут дать ответ либо британские историки футбола, либо сами потомки знаменитого футбольно-текстильного семейства.
Известно, что в 1946 году Гарри Чарнок был еще жив. Тогда в Англии после визита туда динамовцев Москвы вышла брошюра "Динамо и все вокруг него", в которой была напечатана статья Гарри Чарнока, представившегося вице-президентом Московской футбольной лиги 1918 года, под названием "Футбол в Москве" (она была перепечатана еженедельником "Футбол" в 1995 году, №42).
Поскольку в основе этого рассказа лежат реальные архивные документы ВЧКОГПУ, а также материалы других российских архивов, было бы также весьма интересно взглянуть на тайную миссию в России Локкартов, Макферсонов и Чарноков, так сказать, с другой стороны, с привлечением документов английской разведки. Но этот вопрос находится уже в компетенции историков английских спецслужб.
