Если вы обладаете любой информацией о совершенных или готовящихся терактах, просьба обращаться в ФСБ России по телефонам:
+7 (495) 224-22-22 8 (800) 224-22-22
Для получения информации о порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию российских и иностранных граждан (лиц без гражданства), выдачи пропусков для въезда (прохода) лиц и транспортных средств в пограничную зону, выдачи разрешения на неоднократное пересечение иностранными судами государственной границы Российской Федерации на море обращаться в ВЕБ-ПРИЕМНУЮ ФСБ России
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
ГЕЙНЕ И АБЕЛЬ
18.12.2004
“Труд”
20 ДЕКАБРЯ ОТМЕЧАЕТСЯ ДЕНЬ РАБОТНИКА ОРГАНОВ БЕЗОПАСНОСТИ РФ. СЕГОДНЯ МЫ РАССКАЗЫВАЕМ О НЕИЗВЕСТНОЙ СТРАНИЧКЕ В БИОГРАФИИ РАЗВЕДЧИКА РУДОЛЬФА АБЕЛЯ-ВИЛЬЯМА ФИШЕРА
Раскрыть ее удалось полковнику-чекисту, писателю Ивану Мутовину, дружившему с самым знаменитым советским нелегалом и лично знавшему его начальника военных лет генерала Павла Судоплатова. Оказывается, во время войны именно Вильям Генрихович обучал радиоделу и умению пользоваться шифрами другого разведчика - Александра Демьянова, известного в НКВД под псевдонимом Гейне, а в абвере - под именем Макс.
- Иван Иосифович, прежде чем о главном, - хотелось бы узнать, как вы, житель Краснодара, познакомились с жестко засекреченным работником нелегального управления внешней разведки Абелем?
- В марте 1966-го я приехал с Кубани для поправки здоровья в московскую клиническую больницу недалеко от площади Курчатова. Вышел в коридор и услышал, как в соседней палате кто-то говорит по телефону на хорошем английском. Думал, иностранец. Вскоре оттуда вышел человек среднего роста, лет 60 - на голове слегка взлохмаченные седые волосы, коротко подстриженные усы, на горбатом носу очки в металлической оправе. "Что-то я вас раньше здесь не видел, - в простоте заметил он, подойдя ко мне. - Очевидно, недавно поступили?" Завязался разговор. Неожиданным было то, что сосед по больничной койке прекрасно говорит и по-русски. На следующий день навестил меня знакомый сотрудник КГБ и спросил, видел ли я лечащегося здесь Абеля.
А с Рудольфом Ивановичем мы снова встретились. Я держал в руках журнал "Знамя": в то время в нем печатался роман Кожевникова "Щит и меч". Слово за слово, выяснилось, что Абель - консультант автора, и по некоторым вопросам у них с Кожевниковым возникли расхождения - речь шла в основном о точности изложения событий и описания обстановки, в которой приходилось действовать разведчику-нелегалу. Сблизились мы быстро. Абель был великолепным рассказчиком. Его медлительная манера разговора и невозмутимый вид как бы контрастировали с живостью ума. Когда поднимался по широкой больничной лестнице, шагал через ступеньку. Возможно, это была для него укрепляющая тренировочная процедура.
- Но как все-таки получилось, что человек, известный миру под именем полковника Абеля, рассказал вам о другом советском разведчике - Демьянове? Ведь Вильям Генрихович по-прежнему служил в одном из самых закрытых управлений внешней разведки. Да и уверен, что дело Демьянова, заброшенного в годы войны в абвер, в те годы было еще засекречено.
- Не скажу, что Рудольф Иванович был особо общителен. Длительная работа в разведке приучила постоянно быть начеку. Но притом, по-моему, он питал душевное расположение к людям, с которыми отношения, как у нас с ним, сложились. Тем более что и я работал, что называется, по соседству с Абелем.
А Демьянов возник так. Еще давно, в начале 50-х, познакомился я в Москве в гостях у моего бывшего шефа-полковника с Павлом Анатольевичем Судоплатовым. Тот, узнав, что я из Краснодара, вдруг поинтересовался, как увековечена у нас память одного из основателей кубанской столицы - атамана Головатого. Оказалось, что Судоплатов долго и, как он сказал, "интересно" работал с его правнуком, разведчиком Александром Петровичем Демьяновым - образованным, красивым парнем с благородными манерами. Оно и не мудрено: происходил из знатной казачьей семьи дворян, в детстве воспитывался за границей, изучал языки. До революции жил в своем родовом гнезде в Анапе, потом переехал в Москву. И, скажем так, в 30-е годы был завербован и сотрудничал с органами безопасности под псевдонимом Гейне. Но самым меня заинтересовавшим в рассказе Судоплатова было то, как разведчика Демьянова по шифровальному и радиоделу готовил Абель. Я знал, что Гейне по-прежнему засекречен. И все же как-то решился и спросил Рудольфа Ивановича о своем кубанском земляке. Услышав эту фамилию, Абель резко ко мне повернулся и спросил, откуда я знаю о Демьянове. Я признался: от Судоплатова. И Абель раскрылся.
- Что же рассказал он о Гейне?
- Был Гейне главным действующим лицом в крупнейшей чекистской операции. Еще до войны Демьянов, сотрудничая с нашей разведкой, сумел привлечь внимание немецких разведчиков, работавших в Москве под посольским прикрытием. Абверовцы готовили его, как мы говорим, на вербовку. Даже присвоили условный псевдоним Макс. Ну а советская разведка готовила Гейне для большой радиоигры против фашистских спецслужб. И взялся за подготовку Абель.
- Где же все это происходило?
- Сначала обучение шло в школе радистов в Москве на улице Веснина. Под руководством Абеля Александр Демьянов хорошо и быстро научился разбирать и собирать радиоприемники и радиопередатчики. Ему легко далась работа на радиоключе. В назначенные часы держал связь с другими курсантами. Сеансы происходили в дневные часы, когда Абель находился в Разведывательном управлении. Оттуда он зачастую сам держал связь с Демьяновым, совершенствовал ученика в радиопремудростях. Во время войны Рудольф Иванович, как он мне рассказывал, редко возвращался домой раньше двенадцати-часа, а то и позже.
- А как складывались личные отношения ученика и учителя?
-Абель часто и долго беседовал с Демьяновым. Ему нравился этот умный молодой человек, все схватывающий на лету. Он рассказывал ему характерные и поучительные истории из своей агентурной работы. Когда поступила команда перейти на ускоренный курс обучения, Абель, помимо радиодела, успел сделать Демьянова классным шифровальщиком и обучить методам тайнописи. Ну а в декабре 1941-го вместе они выехали в сторону совсем близкого тогда фронта. Его линию Демьянов перешел недалеко от Гжатска. Наставник готовил Александра к той жесточайшей проверке, которую ему должны были учинить в абвере. Спасло это да то, что абверовцы знали Демьянова по довоенному времени. Ему поверили, завербовали, обучили в школе и забросили в Москву с заданием устроиться в наш Генштаб. Гейне задание выполнил. По легенде, в разработке которой участвовал и Абель, взяли его к маршалу Шапошникову офицером связи. Оттуда, из Генштаба, якобы Демьянов и передавал в центр абвера в Германию "разведывательные" сведения, а фактически - подготавливаемую чекистами де-зинформацию.
- А какова роль Абеля в дальнейшем проведении этой операции?
- На него возложили все радиотехническое обеспечение этой стратегической радиоигры. Он продолжал руководить работой разведчика Демьянова, которому немцы верили стопроцентно. Так, к примеру, 4 ноября 1942-го он, действуя под руководством Абеля, сообщил в центр абвера, что русский Генштаб намечает крупное наступление под Ржевом, а под Сталинградом крупных действий не планируется. Немцы проглотили эту наживку и направили резервы, ранее планировавшиеся для армии Паулюса под Сталинградом, к Ржеву. Так что большая заслуга в успешном исходе Сталинградского сражения принадлежит Демьянову, Абелю, Судоплатову, который в целом и возглавлял эту операцию чекистов.
- Но Демьянов был после этого расшифрован?
- Представьте себе, нет. Он действовал под опекой Абеля грамотно. Позже "благодаря" Гейне в 1943-м немцы перенесли сроки своего планировавшегося на Курской дуге наступления. Что было, естественно, на руку нашему командованию. Эти два примера дают возможность оценить работу Абеля и его ученика Демьянова как не имеющую аналогов в мировой разведывательной практике...
Хочу заметить, что Демьянов успешно проработал в разведке до конца войны. Потом долгие годы трудился инженером-электриком в московском НИИ. Скончался в возрасте 68 лет в 1978-м от разрыва сердца, катаясь на лодке по Москве-реке.
- В заключение, товарищ полковник, позвольте поздравить с наступающим профессиональным праздником, пожелать здоровья и новых книг.
- Спасибо.
Беседовал Николай Долгополов
Комментарий к публикации:
Борис НЕВЗОРОВ
ВОСХОД "МАРСА"
"Труд-7". 16.12.2004 года
Одним из самых кровопролитных сражений Великой Отечественной войны была операция под кодовым названием "Марс". Документы, связанные с ней, до сих пор не рассекречены. В результате такой таинственности возникло немало домыслов и небылиц. Завесу над этой операцией в беседе с нашим корреспондентом приоткрыл ведущий сотрудник Института военной истории Минобороны России, кандидат исторических наук полковник в отставке Борис НЕВЗОРОВ.
- Недавно довелось принять участие в конференции по проблемам операции "Марс". Ее "гвоздем" организаторы (администрация города Ржева) решили сделать "сенсационные исследования" американского историка Дэвида Глэнтца. Суть их такова. Ставка Высшего главного командования (ВГК) готовила, мол, осенью 1942 года сразу два мощных контрнаступления - под Сталинградом (операция "Уран") и в районе Ржева (операция "Марс"). Однако маршал Жуков, имея под Ржевом превосходство над немцами, будто бы умудрился потерпеть "величайшее поражение во второй мировой войне", которое тщательно скрывается от нашего народа. На конференции не было запланировано мое выступление. Но, когда я попытался сообщить результаты исследования нашего института по операции "Марс", председательствовавшая на этом заседании заместитель главы администрации Ржева лишила меня слова под тем предлогом, что мероприятие затянулось и люди, дескать, уже устали. Так и пошли гулять в прессе "выкладки" американского ученого.
Между тем операции "Марс" сопутствовала целенаправленная дезинформация: все истинные распоряжения поступали к командирам и начальникам в форме шифровок, а то, что должен был узнать противник, доводилось до наших войск негрифованными приказами. Шифровки до сих пор не рассекречены. Даже нас, военных ученых, имеющих допуск к работе с совершенно секретными документами, к ним не подпускают.
- По чьей воле?
- В Генштабе есть так называемое 8-е управление, которое регулирует вопросы работы с секретными документами. В него все упирается. Четыре года подряд мы бьемся, но безрезультатно. Начальник Генштаба накладывает резолюцию на нашу письменную просьбу: "Решить вопрос". А 8-е управление отказывает. Даже непонятно, в чем тут дело. Мы давно живем в другом государстве, а сотрудники из 8-го управления все охраняют какие-то давние тайны. Мы вынуждены изучать эту операцию не по реальным документам ставки, а по открытым (нередко, повторяю, дезинформирующим) приказам и воспоминаниям участников событий. Я, например, хорошо знал ныне покойного полковника Федора Свердлова, который во время той операции служил в оперативном отделе штаба 3-й ударной армии генерала Галицкого. Имел беседы с генералом армии Гареевым, который принимал участие в операции "Марс". Они и "рассекретили" некоторые нюансы этого драматического сражения.
- Расскажите, пожалуйста, подробнее.
- Осенью 1942 года началась подготовка контрнаступления под Сталинградом. Очень важно было скрыть намерения нашего командования от немцев.
Кроме того, учитывалось, что как только противник попадет под Сталинградом в тяжелое положение, он попытается сразу же перебросить на помощь своей южной группировке часть войск с других направлений. Чтобы не допустить этого, Ставка ВГК предусмотрела проведение специальной, или, как ее назвал маршал Василевский, отвлекающей операции (получившей кодовое название "Марс"). Замысел операции состоял в том, чтобы одновременно с контрнаступлением под Сталинградом силами войск Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов провести наступление в районах Демянска, Великих Лук и ржевско-вяземского выступа, сковать там противника и привлечь на эти направления его дополнительные резервы.
Маскировочные и дезинформационные мероприятия, блестяще организованные нашим командованием при подготовке обеих операций ("Марс" и "Уран"), убедили немцев в том, что главный удар Красная армия нанесет против группы армий "Центр". Основываясь на таком выводе, они в октябре - ноябре 1942 года перебросили на западное (московское) направление дополнительно не только 21-ю дивизию, но и всю 11-ю полевую армию во главе с фельдмаршалом Манштейном.
Создание немцами мощной группировки в центре и наличие общего превосходства в силах на юге не давали Гитлеру поводов для беспокойства за стабильность Восточного фронта. Фюрер даже решил использовать благоприятную, по его мнению, обстановку в личных целях: 7 ноября он вместе с высшими генералами вермахта Кейтелем и Йодлем отправился на отдых в Альпы.
Советское же командование за счет ослабления второстепенных участков осуществило укрупнение сил и средств на направлениях главных ударов. Утром 19 ноября внезапный и мощный удар артиллерии открыл контрнаступление советских войск под Сталинградом. В ходе его соединения Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов в короткий срок прорвали вражескую оборону и 23 ноября замкнули кольцо вокруг 22 дивизий вермахта.
Контрнаступление под Сталинградом оказалось для Гитлера совершенно неожиданным. Только к исходу второго дня он осознал всю серьезность надвигающихся событий. И отдал приказ срочно перебросить с московского направления в район Миллерово 11-ю армию и на ее базе создать новую группу армий "Дон" с целью объединения всех войск в опасной зоне. Однако отправить на юг удалось лишь штаб 11-й армии во главе с Манштейном, без войск: начавшаяся операция "Марс" сковала силы фашистов.
Более того, немецкое командование было вынуждено направить на московское направление из резерва еще 5 дивизий и 2 бригады. К тому же за счет перегруппировки войск и резерва группы армий "Центр" на направление ударов советских армий в ржевско-вяземском выступе и в район Великих Лук было переброшено еще 10 дивизий. Все эти соединения были скованы здесь боем. И лишь во второй половине декабря немцам удалось направить с центрального участка фронта в группу "Гот" и в 8-ю итальянскую армию дополнительно еще по одной дивизии. Но этого оказалось слишком мало для того, чтобы деблокировать окруженную под Сталинградом армию Паулюса.
Следовательно, цель операции "Марс", проведенной в интересах войск, решавших главную стратегическую задачу кампании - сковать одну из самых сильных группировок противника, была достигнута полностью.
- А почему вы считаете, что других целей перед операцией "Марс" не ставилось?
- Во-первых, экономика страны в то время была еще не способна обеспечить потребности действующей армии для одновременного наступления на нескольких стратегических направлениях. Во-вторых, Ставка ВГК направила дополнительные боеприпасы лишь на фронты сталинградского направления. На каждую 76-мм пушку здесь, к примеру, поступило от 350 до 630 снарядов.
А вот артиллерия Калининского и Западного фронтов для операции "Марс" дополнительно боеприпасов не получила. Из этого очевидно, что тут главный удар не готовился. Отсутствие необходимого боекомплекта привело к совершенно недостаточному огневому поражению противника в ходе наступательных боев и, как следствие, к значительным жертвам с нашей стороны. Так, безвозвратные людские потери в операции составили 70,4 тысячи человек, или 14 процентов от численности войск к началу операции.
Однако неизвестно, какими могли быть потери Красной армии в контрнаступлении под Сталинградом и смогли бы наши войска вообще разгромить там вражескую группировку, если бы не операция "Марс". И потому, испытывая благодарность и восхищение перед непосредственными участниками Сталинградской битвы, мы одновременно преклоняемся перед мужеством и самопожертвованием тех, кто сражался с врагом в операции "Марс".
А если бы соответствующие должностные лица своевременно рассекретили документы этого сражения, раскрывающие подвиг наших воинов, то исчез бы сам повод для искажения исторической правды по поводу операции "Марс".
Беседовал Сергей Турченко
Раскрыть ее удалось полковнику-чекисту, писателю Ивану Мутовину, дружившему с самым знаменитым советским нелегалом и лично знавшему его начальника военных лет генерала Павла Судоплатова. Оказывается, во время войны именно Вильям Генрихович обучал радиоделу и умению пользоваться шифрами другого разведчика - Александра Демьянова, известного в НКВД под псевдонимом Гейне, а в абвере - под именем Макс.
- Иван Иосифович, прежде чем о главном, - хотелось бы узнать, как вы, житель Краснодара, познакомились с жестко засекреченным работником нелегального управления внешней разведки Абелем?
- В марте 1966-го я приехал с Кубани для поправки здоровья в московскую клиническую больницу недалеко от площади Курчатова. Вышел в коридор и услышал, как в соседней палате кто-то говорит по телефону на хорошем английском. Думал, иностранец. Вскоре оттуда вышел человек среднего роста, лет 60 - на голове слегка взлохмаченные седые волосы, коротко подстриженные усы, на горбатом носу очки в металлической оправе. "Что-то я вас раньше здесь не видел, - в простоте заметил он, подойдя ко мне. - Очевидно, недавно поступили?" Завязался разговор. Неожиданным было то, что сосед по больничной койке прекрасно говорит и по-русски. На следующий день навестил меня знакомый сотрудник КГБ и спросил, видел ли я лечащегося здесь Абеля.
А с Рудольфом Ивановичем мы снова встретились. Я держал в руках журнал "Знамя": в то время в нем печатался роман Кожевникова "Щит и меч". Слово за слово, выяснилось, что Абель - консультант автора, и по некоторым вопросам у них с Кожевниковым возникли расхождения - речь шла в основном о точности изложения событий и описания обстановки, в которой приходилось действовать разведчику-нелегалу. Сблизились мы быстро. Абель был великолепным рассказчиком. Его медлительная манера разговора и невозмутимый вид как бы контрастировали с живостью ума. Когда поднимался по широкой больничной лестнице, шагал через ступеньку. Возможно, это была для него укрепляющая тренировочная процедура.
- Но как все-таки получилось, что человек, известный миру под именем полковника Абеля, рассказал вам о другом советском разведчике - Демьянове? Ведь Вильям Генрихович по-прежнему служил в одном из самых закрытых управлений внешней разведки. Да и уверен, что дело Демьянова, заброшенного в годы войны в абвер, в те годы было еще засекречено.
- Не скажу, что Рудольф Иванович был особо общителен. Длительная работа в разведке приучила постоянно быть начеку. Но притом, по-моему, он питал душевное расположение к людям, с которыми отношения, как у нас с ним, сложились. Тем более что и я работал, что называется, по соседству с Абелем.
А Демьянов возник так. Еще давно, в начале 50-х, познакомился я в Москве в гостях у моего бывшего шефа-полковника с Павлом Анатольевичем Судоплатовым. Тот, узнав, что я из Краснодара, вдруг поинтересовался, как увековечена у нас память одного из основателей кубанской столицы - атамана Головатого. Оказалось, что Судоплатов долго и, как он сказал, "интересно" работал с его правнуком, разведчиком Александром Петровичем Демьяновым - образованным, красивым парнем с благородными манерами. Оно и не мудрено: происходил из знатной казачьей семьи дворян, в детстве воспитывался за границей, изучал языки. До революции жил в своем родовом гнезде в Анапе, потом переехал в Москву. И, скажем так, в 30-е годы был завербован и сотрудничал с органами безопасности под псевдонимом Гейне. Но самым меня заинтересовавшим в рассказе Судоплатова было то, как разведчика Демьянова по шифровальному и радиоделу готовил Абель. Я знал, что Гейне по-прежнему засекречен. И все же как-то решился и спросил Рудольфа Ивановича о своем кубанском земляке. Услышав эту фамилию, Абель резко ко мне повернулся и спросил, откуда я знаю о Демьянове. Я признался: от Судоплатова. И Абель раскрылся.
- Что же рассказал он о Гейне?
- Был Гейне главным действующим лицом в крупнейшей чекистской операции. Еще до войны Демьянов, сотрудничая с нашей разведкой, сумел привлечь внимание немецких разведчиков, работавших в Москве под посольским прикрытием. Абверовцы готовили его, как мы говорим, на вербовку. Даже присвоили условный псевдоним Макс. Ну а советская разведка готовила Гейне для большой радиоигры против фашистских спецслужб. И взялся за подготовку Абель.
- Где же все это происходило?
- Сначала обучение шло в школе радистов в Москве на улице Веснина. Под руководством Абеля Александр Демьянов хорошо и быстро научился разбирать и собирать радиоприемники и радиопередатчики. Ему легко далась работа на радиоключе. В назначенные часы держал связь с другими курсантами. Сеансы происходили в дневные часы, когда Абель находился в Разведывательном управлении. Оттуда он зачастую сам держал связь с Демьяновым, совершенствовал ученика в радиопремудростях. Во время войны Рудольф Иванович, как он мне рассказывал, редко возвращался домой раньше двенадцати-часа, а то и позже.
- А как складывались личные отношения ученика и учителя?
-Абель часто и долго беседовал с Демьяновым. Ему нравился этот умный молодой человек, все схватывающий на лету. Он рассказывал ему характерные и поучительные истории из своей агентурной работы. Когда поступила команда перейти на ускоренный курс обучения, Абель, помимо радиодела, успел сделать Демьянова классным шифровальщиком и обучить методам тайнописи. Ну а в декабре 1941-го вместе они выехали в сторону совсем близкого тогда фронта. Его линию Демьянов перешел недалеко от Гжатска. Наставник готовил Александра к той жесточайшей проверке, которую ему должны были учинить в абвере. Спасло это да то, что абверовцы знали Демьянова по довоенному времени. Ему поверили, завербовали, обучили в школе и забросили в Москву с заданием устроиться в наш Генштаб. Гейне задание выполнил. По легенде, в разработке которой участвовал и Абель, взяли его к маршалу Шапошникову офицером связи. Оттуда, из Генштаба, якобы Демьянов и передавал в центр абвера в Германию "разведывательные" сведения, а фактически - подготавливаемую чекистами де-зинформацию.
- А какова роль Абеля в дальнейшем проведении этой операции?
- На него возложили все радиотехническое обеспечение этой стратегической радиоигры. Он продолжал руководить работой разведчика Демьянова, которому немцы верили стопроцентно. Так, к примеру, 4 ноября 1942-го он, действуя под руководством Абеля, сообщил в центр абвера, что русский Генштаб намечает крупное наступление под Ржевом, а под Сталинградом крупных действий не планируется. Немцы проглотили эту наживку и направили резервы, ранее планировавшиеся для армии Паулюса под Сталинградом, к Ржеву. Так что большая заслуга в успешном исходе Сталинградского сражения принадлежит Демьянову, Абелю, Судоплатову, который в целом и возглавлял эту операцию чекистов.
- Но Демьянов был после этого расшифрован?
- Представьте себе, нет. Он действовал под опекой Абеля грамотно. Позже "благодаря" Гейне в 1943-м немцы перенесли сроки своего планировавшегося на Курской дуге наступления. Что было, естественно, на руку нашему командованию. Эти два примера дают возможность оценить работу Абеля и его ученика Демьянова как не имеющую аналогов в мировой разведывательной практике...
Хочу заметить, что Демьянов успешно проработал в разведке до конца войны. Потом долгие годы трудился инженером-электриком в московском НИИ. Скончался в возрасте 68 лет в 1978-м от разрыва сердца, катаясь на лодке по Москве-реке.
- В заключение, товарищ полковник, позвольте поздравить с наступающим профессиональным праздником, пожелать здоровья и новых книг.
- Спасибо.
Беседовал Николай Долгополов
Комментарий к публикации:
Борис НЕВЗОРОВ
ВОСХОД "МАРСА"
"Труд-7". 16.12.2004 года
Одним из самых кровопролитных сражений Великой Отечественной войны была операция под кодовым названием "Марс". Документы, связанные с ней, до сих пор не рассекречены. В результате такой таинственности возникло немало домыслов и небылиц. Завесу над этой операцией в беседе с нашим корреспондентом приоткрыл ведущий сотрудник Института военной истории Минобороны России, кандидат исторических наук полковник в отставке Борис НЕВЗОРОВ.
- Недавно довелось принять участие в конференции по проблемам операции "Марс". Ее "гвоздем" организаторы (администрация города Ржева) решили сделать "сенсационные исследования" американского историка Дэвида Глэнтца. Суть их такова. Ставка Высшего главного командования (ВГК) готовила, мол, осенью 1942 года сразу два мощных контрнаступления - под Сталинградом (операция "Уран") и в районе Ржева (операция "Марс"). Однако маршал Жуков, имея под Ржевом превосходство над немцами, будто бы умудрился потерпеть "величайшее поражение во второй мировой войне", которое тщательно скрывается от нашего народа. На конференции не было запланировано мое выступление. Но, когда я попытался сообщить результаты исследования нашего института по операции "Марс", председательствовавшая на этом заседании заместитель главы администрации Ржева лишила меня слова под тем предлогом, что мероприятие затянулось и люди, дескать, уже устали. Так и пошли гулять в прессе "выкладки" американского ученого.
Между тем операции "Марс" сопутствовала целенаправленная дезинформация: все истинные распоряжения поступали к командирам и начальникам в форме шифровок, а то, что должен был узнать противник, доводилось до наших войск негрифованными приказами. Шифровки до сих пор не рассекречены. Даже нас, военных ученых, имеющих допуск к работе с совершенно секретными документами, к ним не подпускают.
- По чьей воле?
- В Генштабе есть так называемое 8-е управление, которое регулирует вопросы работы с секретными документами. В него все упирается. Четыре года подряд мы бьемся, но безрезультатно. Начальник Генштаба накладывает резолюцию на нашу письменную просьбу: "Решить вопрос". А 8-е управление отказывает. Даже непонятно, в чем тут дело. Мы давно живем в другом государстве, а сотрудники из 8-го управления все охраняют какие-то давние тайны. Мы вынуждены изучать эту операцию не по реальным документам ставки, а по открытым (нередко, повторяю, дезинформирующим) приказам и воспоминаниям участников событий. Я, например, хорошо знал ныне покойного полковника Федора Свердлова, который во время той операции служил в оперативном отделе штаба 3-й ударной армии генерала Галицкого. Имел беседы с генералом армии Гареевым, который принимал участие в операции "Марс". Они и "рассекретили" некоторые нюансы этого драматического сражения.
- Расскажите, пожалуйста, подробнее.
- Осенью 1942 года началась подготовка контрнаступления под Сталинградом. Очень важно было скрыть намерения нашего командования от немцев.
Кроме того, учитывалось, что как только противник попадет под Сталинградом в тяжелое положение, он попытается сразу же перебросить на помощь своей южной группировке часть войск с других направлений. Чтобы не допустить этого, Ставка ВГК предусмотрела проведение специальной, или, как ее назвал маршал Василевский, отвлекающей операции (получившей кодовое название "Марс"). Замысел операции состоял в том, чтобы одновременно с контрнаступлением под Сталинградом силами войск Северо-Западного, Калининского и Западного фронтов провести наступление в районах Демянска, Великих Лук и ржевско-вяземского выступа, сковать там противника и привлечь на эти направления его дополнительные резервы.
Маскировочные и дезинформационные мероприятия, блестяще организованные нашим командованием при подготовке обеих операций ("Марс" и "Уран"), убедили немцев в том, что главный удар Красная армия нанесет против группы армий "Центр". Основываясь на таком выводе, они в октябре - ноябре 1942 года перебросили на западное (московское) направление дополнительно не только 21-ю дивизию, но и всю 11-ю полевую армию во главе с фельдмаршалом Манштейном.
Создание немцами мощной группировки в центре и наличие общего превосходства в силах на юге не давали Гитлеру поводов для беспокойства за стабильность Восточного фронта. Фюрер даже решил использовать благоприятную, по его мнению, обстановку в личных целях: 7 ноября он вместе с высшими генералами вермахта Кейтелем и Йодлем отправился на отдых в Альпы.
Советское же командование за счет ослабления второстепенных участков осуществило укрупнение сил и средств на направлениях главных ударов. Утром 19 ноября внезапный и мощный удар артиллерии открыл контрнаступление советских войск под Сталинградом. В ходе его соединения Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов в короткий срок прорвали вражескую оборону и 23 ноября замкнули кольцо вокруг 22 дивизий вермахта.
Контрнаступление под Сталинградом оказалось для Гитлера совершенно неожиданным. Только к исходу второго дня он осознал всю серьезность надвигающихся событий. И отдал приказ срочно перебросить с московского направления в район Миллерово 11-ю армию и на ее базе создать новую группу армий "Дон" с целью объединения всех войск в опасной зоне. Однако отправить на юг удалось лишь штаб 11-й армии во главе с Манштейном, без войск: начавшаяся операция "Марс" сковала силы фашистов.
Более того, немецкое командование было вынуждено направить на московское направление из резерва еще 5 дивизий и 2 бригады. К тому же за счет перегруппировки войск и резерва группы армий "Центр" на направление ударов советских армий в ржевско-вяземском выступе и в район Великих Лук было переброшено еще 10 дивизий. Все эти соединения были скованы здесь боем. И лишь во второй половине декабря немцам удалось направить с центрального участка фронта в группу "Гот" и в 8-ю итальянскую армию дополнительно еще по одной дивизии. Но этого оказалось слишком мало для того, чтобы деблокировать окруженную под Сталинградом армию Паулюса.
Следовательно, цель операции "Марс", проведенной в интересах войск, решавших главную стратегическую задачу кампании - сковать одну из самых сильных группировок противника, была достигнута полностью.
- А почему вы считаете, что других целей перед операцией "Марс" не ставилось?
- Во-первых, экономика страны в то время была еще не способна обеспечить потребности действующей армии для одновременного наступления на нескольких стратегических направлениях. Во-вторых, Ставка ВГК направила дополнительные боеприпасы лишь на фронты сталинградского направления. На каждую 76-мм пушку здесь, к примеру, поступило от 350 до 630 снарядов.
А вот артиллерия Калининского и Западного фронтов для операции "Марс" дополнительно боеприпасов не получила. Из этого очевидно, что тут главный удар не готовился. Отсутствие необходимого боекомплекта привело к совершенно недостаточному огневому поражению противника в ходе наступательных боев и, как следствие, к значительным жертвам с нашей стороны. Так, безвозвратные людские потери в операции составили 70,4 тысячи человек, или 14 процентов от численности войск к началу операции.
Однако неизвестно, какими могли быть потери Красной армии в контрнаступлении под Сталинградом и смогли бы наши войска вообще разгромить там вражескую группировку, если бы не операция "Марс". И потому, испытывая благодарность и восхищение перед непосредственными участниками Сталинградской битвы, мы одновременно преклоняемся перед мужеством и самопожертвованием тех, кто сражался с врагом в операции "Марс".
А если бы соответствующие должностные лица своевременно рассекретили документы этого сражения, раскрывающие подвиг наших воинов, то исчез бы сам повод для искажения исторической правды по поводу операции "Марс".
Беседовал Сергей Турченко
