Если вы обладаете любой информацией о совершенных или готовящихся терактах, просьба обращаться в ФСБ России по телефонам:
+7 (495) 224-22-22 8 (800) 224-22-22
Для получения информации о порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию российских и иностранных граждан (лиц без гражданства), выдачи пропусков для въезда (прохода) лиц и транспортных средств в пограничную зону, выдачи разрешения на неоднократное пересечение иностранными судами государственной границы Российской Федерации на море обращаться в ЭЛЕКТРОННУЮ ПРИЕМНУЮ ФСБ России
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
ЛУБЯНКА ПРОТИВ АБВЕРА
19.05.1999
"Новости разведки и контрразведки" (Москва).
ФСБ России совместно с Московским городским объединением архивов выпустили книгу "Лубянка, 2". Главный редактор издания - В.А. Соболев, руководитель авторского коллектива - Я.Ф. Погоний.
Это - своеобразная энциклопедия истории отечественной контрразведки. Ниже следует глава из этого уникального издания.
Тысяча четыреста восемнадцать дней жестокой воины стали нелегким испытанием для большого, многонационального государства, каким являлся СССР. В сражениях и на временно оккупированных территориях страны погибли миллионы людей. Государству был нанесен колоссальный материальный ущерб. Как всегда бывало на Руси, страна стала единым военным лагерем, мобилизовала все имеющиеся ресурсы и победила ненавистного врага.
С началом военных действий и продвижением противника на рубежи Москвы и Ленинграда, на берега Волги и в районы Северного Кавказа военно-политическая и оперативная обстановка складывалась не в пользу отечественных разведки и контрразведки. Им противостоял грозный противник в лице германских спецслужб, полностью укомплектованных и отмобилизованных, обладавших практическим опытом ведения подрывных действий в ходе продолжающейся уже второй год мировой войны.
Советские же органы безопасности к этому моменту еще не оправились от "ежовских чисток" и не успели завершить свою реорганизацию, соответствующую условиям военного времени. Трудная ситуация, сложившаяся с самого начала войны, требовала принятия чрезвычайных мер. В 9.10 утра 22 июня 1941 года наркомат госбезопасности СССР "в связи с начавшимися военными действиями с Германией" направил в территориальные органы директиву о мобилизации всего оперативно-технического аппарата НКГБ-УНКГБ, о необходимости пресечения попыток осуществления государственных преступлений и о совместном с органами внутренних дел обеспечении охраны коммуникаций и особо важных объектов. Директивами от 24 июня и 1 июля 1941 года задачи были конкретизированы. В последней, в частности, говорилось: "Органы НКГБ, каждый чекист в отдельности, обязаны приложить все силы для беспощадной расправы с ордами германского фашизма".
Кроме того, они обязаны были во взаимодействии с НКВД вести решительную борьбу с дезертирами и парашютными десантами противника, не реже двух раз в сутки информировать Центр о положении дел на местах, обеспечивать охрану шифров и эвакуацию архивных материалов. Одной из практических мер являлось создание оперативных групп и резидентур для организации разведывательной и диверсионной работы. Агентура органов НКГБ нацеливалась на проникновение в расположение немецких войск, на участие в партизанском движении и на подпольную работу. "В резидентуры и агентурно-осведомительные сети, - говорилось в директиве от 1 июля 1941 года, - нужно внедрять проверенных, надежных, смелых, преданных делу Ленина - Сталина людей, умеющих владеть оружием, организовать осуществление поставленных перед ними задач и соблюдать строжайшую конспирацию".
В 1943 году, когда произошли коренные изменения в пользу СССР на советскогерманском фронте, в отечественных спецслужбах была проведена реформа. Основные оперативные и оперативно-технические подразделения вновь, как и в 1941 году, были выделены из НКВД в самостоятельный Народный комиссариат госбезопасности СССР. Военная контрразведка (особые отделы), в целях максимального приближения ее возможностей к нуждам фронта, вошла в состав наркоматов обороны и военно-морского флота под широко известным в настоящее время наименованием "Смерш" ("смерть шпионам"). Начальник Главного управления контрразведки "Смерш" генерал-полковник B.C. Абакумов стал заместителем народного комиссара обороны, т.е. заместителем Главнокомандующего и председателя Государственного комитета обороны И. В. Сталина.
Армейские чекисты, тесно взаимодействуя с территориальными органами НКВД-НКГБ, с первых дней войны сосредоточили усилия на активной борьбе с немецкофашистскими спецслужбами. Так, только в ходе битвы под Москвой в зоне боевых действий военные контрразведчики о езвредили свыше 200 агентов и более 50 разведывательно-диверсионных групп противника, чем способствовали разгрому захватчиков, провалу немецкой операции "Тайфун".
Всего за годы войны органы "Смерш" обезвредили около 3,5 тысяч диверсантов и свыше 6 тысяч агентов-парашютистов.
С конца 1941 года по сентябрь 1943 года военной контрразведкой для дезинформации противника использовались 80 захваченных вражеских шпионов с рациями, которые стали работать под диктовку сотрудников советских органов безопасности. Контрразведывательную направленность имела деятельность агентуры "Смерш" в ближайшем тылу противника. Некоторым агентам удавалось успешно внедриться в абверовские структуры на Восточном фронте. Только с 1 октября 1943 года по 1 мая 1944 года военной контрразведкой было переброшено в тыл противника 345 агентов, из них 57 проникли в разведывательные органы и школы противника, где добыли ценную информацию.
Органы "Смерш" постоянно оказывали помощь командованию в проведении операций на советско-германском фронте. В частности, в начале 1944 года благодаря дезинформации, доведенной до немецких штабов оперативным путем, удалось задержать наступление противника в районе Корсунь-Шевченковского, что позволило подтянуть наши войска, окружить и ликвидировать группировку вражеских войск. Аналогичные дезинформационные мероприятия военных контрразведчиков при помощи 24 агентурных радиостанций убедили немецкое командование, что советские войска в ближайшее время не намерены продолжать наступательные операции в Польше и Восточной Пруссии. Весомым был вклад в общее дело победы территориальных и транспортных органов безопасности. Они надежно оградили важные оборонные и транспортные объекты, перевозки вооружения и боевой техники, надлежащим образом организовав выявление и разоблачение агентуры противника, пресечение деятельности диверсантов и террористов, забрасываемых в тыл Красной Армии. За всю войну немецким спецслужбам не удалюсь совершить практически ни одной серьезной диверсии на охраняемых объектах, а также террористических актов. В результате оперативно-розыскных мероприятий территориальные органы безопасности задержали 1854 агента-парашютиста, в том числе 631 с радиостанциями. Транспортные органы только в 1943-1944 годах обезвредили около 400 вражеских агентов.
В составе НКВД-НКГБ успешно действовало 4-е (зафронтовое) Управление, созданное в январе 1942 года на базе Особой группы при наркоме (начальник П.А. Судоплатов). Основными задачами этого подразделения ыли проведение разведки и организация диверсий в глубоком тылу противника с использованием спецгрупп, подготовленных и обученных оперативных сотрудников, связников и агентов из числа гражданского населения, нередко действовавших на базе подполья и партизанских отрядов. В некоторых крупных городах резидентуры 4-го Управления формировались загодя, еще до прихода оккупантов.
Личный состав оперативных групп проходил специальную подготовку в основном на базе Отдельной мотострелковой бригады осо ого назначения НКВД СССР (ОМСБОН). Учебные центры, школы подрывников и радистов были созданы местными органами госбезопасности. Для подбора курьеров, связников и переброски разведчиков через линию фронта в прифронтовой полосе создавались специальные разведывательные пункты и группы 4-х отделов. Всего по линии зафронтовой работы органами госбезопасности было подготовлено и заброшено во вражеский тыл 2222 оперативные группы, из них 244 - 4-м Управлением, а остальные - 4-ми отделами территориальных органов. 20 опергрупп действовало по заданиям военной контрразведки. За всю войну от опергрупп поступило 4418 разведывательных сообщений, из которых 1358 передано в Разведуправление Генштаба Красной Армии. 619 - командующему авиацией дальнего действия и 420 командующим фронтами.
Ярким примером эффективности организованной деятельности оперативных групп стало получение из-за линии фронта важных разведданных, свидетельствующих о подготовке немцами наступления в районе Орла и Курска, что позволило упредить вражеский удар и основательно подготовиться к обороне и контрнаступлению. "Действующая в Минской области оперативная группа под командованием чекиста Лопатина, - говорилось в сообщении НКГБ СССР в Государственный комитет о ороны от 23 мая 1943 года, - захватила в тылу противника начальника отдела связи ВВС Центральной группы германских войск, который дал исключительно ценные показания о подготовке немецким командованием крупного наступления на Орловско-Курской дуге, в район Орда с 5 апреля 1943 года подводятся войска, танки, артиллерия и авиация".
К этому генеральному сражению войны в плане дезинформации противника имела отношение и советская военная контрразведка. В частности, в ходе целенаправленных оперативных мероприятий до противника была доведена тщательно подготовленная дезинформация о количестве советских войск, сконцентрированных на Центральном фронте в период мая - июня 1943 года. Всего за годы войны по линии НКВД-НКГБ СССР за линию фронта в составе оперативных групп было направлено около 15 тысяч оперативных работников, 23 из них стали Героями Советского Союза. Подразделения 4-го Управления и ОМСБОН уничтожили в общей сложности 157 тысяч гитлеровцев, ликвидировали 87 высокопоставленных нацистских чиновников, разоблачили и обезвредили более 2 тысяч агентурных групп противника. Велики были жертвы в рядах разведывательно-диверсионных резидентур, оставленных на временно оккупированной территории, среди партизан и подпольщиков. Погибли резиденты 4-го Управления НКВД в нескольких крупных городах: Киеве, Смоленске, Одессе, Николаеве, Херсоне. Среди них - видные чекисты Виктор Лягин, Владимир Молодцов, Иван Кудря, Ян Каминский, а также легендарные разведчики Николай Кузнецов и Николай Гефт. Двенадцать тысяч оперативных работников, бойцов спецподразделений госбезопасности сложили свои головы на полях сражений, в боях с карателями в лесах Белоруссии и Брянщины, на Украине и в Прибалтике, в застенках гестапо и сигуранцы, в ходе разведывательно-диверсионных рейдов по территории врага, в советском тылу при проведении операций по захвату вооруженной агентуры. Их имена навсегда вписаны в историю отечественных органов безопасности. И в июне 1945 года на историческом Параде Победы они как бы незримо шли по Красной площади в строю сводного батальона воиновчекистов.
КАКОЙ ПРОТИВНИК НАМ ПРОТИВОСТОЯЛ
Спецслужбы гитлеровской Германии были хорошо подготовлены для ведения тайной воины против СССР. Их руководящие и оперативные кадры имели опыт организации широкомасштабных разведывательно-подрывных действий, приобретенный во время войны в Испании, захвата Австрии, Чехословакии и Польши, в ходе разгрома Франции. Созданный в предвоенные годы агентурный аппарат нацистов был своевременно отмобилизован, он пронизывал все структуры рейха и оккупированных стран.
В органах военного управления вермахта все было готово для разведывательно-информационного обеспечения блицкрига на Восточном фронте. В мае 1941 года в системе абвера был создан разведывательно-подрывной центр "Штаб Валли". На него возлагалось руководство всеми гитлеровскими спецорганами на будущем советско-германском фронте.
При армейских группировках немецко-фашистских войск "Север", "Центр", "Юг" действовали крупные подразделения абвера - абверкоманды и подчиненные им абвергруппы. Кроме того, против советских спецслужб и партизанского движения работала разветвленная система органов полиции безопасности (гестапо) и СД. Против нашей страны в период Великой Отечественной войны действовал мощный аппарат, нацеленный на реализацию концепции "тотального шпионажа", разработанной лидерами нацистов еще задолго до войны. Основными се постулатами были сформулированные наци N 2 Рудольфом Гессом три заповеди: "Каждый может быть шпионом", "Каждый должен быть шпионом", "Нет такой тайны, которую нельзя было бы узнать". Однако столкнувшись с идеологически консолидированным обществом, массовым героизмом советских граждан, мастерством отечественных спецслужб, пользующихся всемерной поддержкой народа, германская разведка оказалась не в состоянии осуществить эти планы. В первый период войны, исходя из концепции блицкрига, агентура немецкой разведки забрасывалась преимущественно в районы армейского и фронтового тыла с задачами добывания военной информации, совершения диверсий и террористических актов, захвата и уничтожения военных объектов, распространения дезинформационных и панических слухов. И чем сложнее для Германии становилась обстановка на фронтах, тем активнее делалась ставка на средства тайной войны, для чего создавались новые разведывательные органы и школы, в которых готовились сотни шпионов и диверсантов. Цифры говорят сами за себя: к началу 1943 года на Восточном фронте действовало около 200 разведорганов и школ.
Среди них следует выделить разведывательно-диверсионный орган РСХА (Главного управления имперской безопасности нацистской Германии) "Унтернемен Цеппелин", в задачи которого входила ра ота но политическому разложению советского тыла, разжиганию сепаратистского движения, проведению политических диверсий и актов террора.
Перелом в ходе тайной войны на советско-германском фронте произошел в первой половине 1943 года. Отечественные спецслужбы, перехватив инициативу у врага, сумели создать серьезные оперативные позиции в его армейских разведывательных структурах, школах по подготовке агентуры, наладить действенные каналы продвижения дезинформации, надежную систему контрразведывательного обеспечения операций советских войск. "Высший пилотаж" тайной борьбы - стратегические радиоигры.
Во время войны оправдала себя глубоко продуманная система мер но борьбе с немецко-фашистскими спецслужбами, основанная на разумном и умелом сочетании негласных и гласных методов предупреждения и пресечения подрывной деятельности противника. Используя накопленный опыт предшествующих поколений, советские разведчики и контрразведчики в условиях создавшейся оперативной о становки успешно осуществили ряд классических по исполнению операций. Особые масштабы приобрели контрразведывательные мероприятия с использованием радиосредств. Они получили название "радиоигры". Как правило, такого рода операции начинались после захвата немецко-фашистских агентов, снабженных для связи со своим центром специальными рациями.
Радиоигры открывали советской контрразведке широкие возможности для осуществления оперативных комбинаций по перехвату каналов и линий связи разведорганов противника, выявлению и ликвидации его агентуры, действовавшей на нашей территории, захвату большого количества оружия, боеприпасов и крупных сумм советских денег. Одновременно в ходе них выяснялись планы и практические действия вражеской разведки, замыслы немецкого командования относительно боевых операций против Красной Армии, а также осуществлялась дезинформация противника по военным, политическим и экономическим вопросам. В отдельные периоды войны территориальными органами безопасности и военной контрразведкой "Смерш" одновременно велось до 70 радио-игр из глубокого тыла страны и прифронтовой полосы.
Вся работа по координации радиоигр концентрировалась в центральном аппарате НКВД СССР, а с 1943 года - в ГУКР "Смерш" НКО СССР, где работали талантливые специалисты по этому виду деятельности. В их числе можно отметить В.Я. Барышникова, Д.П. Тарасова, Г.Ф. Григоренко, Н.М. Ендакова, М.Б. Маклярского, П.И. Масся и других сотрудников, внесших значительный вклад в развитие отечественного оперативного искусства.
Из воспоминаний П.А. Судоплатова: "Период 1942-1943 годов характеризуется началом крупных радиоигр между советскими и немецкими спецслужбами. Абвер и СД использовали для этих игр главным образом разоблаченных ими агентов советской военной и политической разведок в Западной Европе и на оккупированной территории. Насколько мне известно, главным упущением в этих играх была попытка использования старых источников. Линия поведения нашей стороны заключалась в том, чтобы внедрить проверенных агентов непосредственно в спецслужбы противника, которые могли бы создать фиктивные дополнительные источники информации для немецкого командования". Догадывались ли аналитики германской разведки, что в результате радиоигр они нередко становились жертвой дезинформации? Лишь после войны многое стало ясно. Оценивая эту сторону деятельности советской контрразведки, бывший глава разведки РСХА Вальтер Шелленберг сделал следующий вывод: "Некоторое время Москва поставляла правдивую информацию, чтобы в решающий момент сделать высшее немецкое руководство жертвой роковой дезинформации".
СЛЕД СТАРШИНСКОГО КАРАНДАША
С осени 1941 года подразделения абвера армейской группы "Центр" усилили заброску на парашютах своей агентуры в районы Московской области. Обычно это происходило в ночь с субботы на воскресенье. Контрразведывательный отдел (КРО) столичного управления НКВД при активной поддержке жителей Подмосковья создал надежную систему выявления вражеских лазутчиков.
В штаб-квартире Московского управления, располагавшейся на улице Дзержинского, 14, в знаменитом особняке графа Растопчина, в эти дни постоянно дежурила специальная опергруппа под руководством начальника КРО У НКВД двадцатисемилетнего подполковника госбезопасности С.М. Федосеева. С поступлением сигнала от населения или истребительных батальонов о состоявшейся выброске вражеских парашютистов контрразведчики немедленно отправлялись на место их вероятного приземления, организовав их розыск и задержание.
О щит, созданный московскими чекистами, разбились многие замыслы абверовцев. Среди операций КРО столичного УНКВД особое место занимает радиоигра под кодовым названием "Находка". Данная операция, длившаяся в общей сложности почти два года, представляла собой лишь одно звено в общей системе радиоигр, которые велись в то время.
Из неопубликованных воспоминаний ветерана-контрразведчика Сергея Михайловича Федосеева, непосредственно руководившего этой операцией в 1943 году, до ее передачи из КРО УНКВД в ГУКР "Смерш":
"10 февраля 1943 года в Московское областное управление НКВД было передано по телефону сообщение, что ночной сторож одной из деревень Волоколамского района заметил, как на рассвете от самолета, летевшего на небольшой высоте, отделилось несколько парашютов. Сколько именно, с какого самолета, когда это конкретно произошло, он сказать толком не смог.
Тут же к месту происшествия выехала оперативная группа УНКВД. В Волоколамском и соседствующих с ним Клинском и Высоковском районах были задействованы истребительные отряды. Взяв под контроль близлежащие шоссе и проселочные дороги, тщательно прочесав местность, поисковики в тот же день задержали внешне показавшегося подозрительным младшего лейтенанта. Предъявленные им документы на имя Григорьева при поверхностном осмотре не вызывали сомнений. Его выдали обнаруженные при нем радиостанция, упакованная в чемодане, и крупная сумма денег, происхождение которых он толком объяснить не сумел.
В ходе расследования старшему следователю Прокопию Борисенкову удаетесь выяснить, что задержанный является одним из трех разыскиваемых парашютистов, выброшенных с самолета в ночь с 9 на 10 февраля. Все они - бывшие советские военнослужащие. о словам задержанного, он сражался до последней возможности, выполнил до конца свой долг, но его часть попала в августе 1942 года в окружение. Пытаясь пробиться к своим, он попал в плен. Затем - Смоленский лагерь для военнопленных, вербовка офицером германской военной разведки, спецподготовка сначала в Борисовской, а затем - в Катынской школе абвера, расположенной в поселке Красный Бор под Смоленском.
Программа обучения охватывала широкий круг вопросов: "Способы маскировки", "Подложные документы", "Техника добывания информации", "Связь", "Прыжки с парашютом".
Задержанный был агентом-радистом и в абвере значился под псевдонимом "Гайдаров". Как и остальных членов этой группы, его снабдили форменной одеждой младшего комсостава Красной Армии, соответствующей легендой и фиктивными документами. По словам радиста, их выброска происходила с определенными интервалами, поэтому они оказались на значительном расстоянии друг от друга, вследствие чего им пришлось довольно много времени потратить на взаимные поиски. Двоим удалось соединиться. Прождав безрезультатно два часа третьего и понимая, что задерживаться далее в районе выброски опасно, они решили оттуда выбираться. Прежде чем разойтись в разные стороны, лазутчики условились, что в дальнейшем пункты их встреч будут меняться и что предосторожности ради они не станут раскрывать друг перед другом адреса своего постоянного местонахождения. Следует отметить, что третий агент так и не дал о себе знать и несмотря на принятые меры не был обнаружен. Очевидно, оказавшись на родной земле, решил не ввязываться в шпионские дела. Такое случалось тогда, и нередко.
Перед группой абвер поставил задачу: осесть на территории Московской области в местах, близко расположенных к идущим на запад магистралям, и неослабно, круглые сутки, следить за продвижением воинских эшелонов по железной и шоссейной дорогам в направлении Москва - Ржев. Первый выход в эфир планировался либо после приземления, либо после устройства на жительство. роанализировав ситуацию, оценив личность задержанного, мы решили использовать открывавшиеся возможности для завязывания радиоигры с абвером. Начальник управления комиссар госбезопасности 3-го ранга Михаил Журавлев, которому замысел показался многообещающим, поддержал наши предложения.
Как мы и ожидали, предложение о сотрудничестве с органами советской контрразведки радист принял охотно. А его искренность у нас не вызывала сомнений. Доказательством служило прежде всего то, что он по своей инициативе рассказал во всех подробностях о Борисовской и Катынской разведшколах абвера, их личном составе, а главное, сообщил известные ему сведения о ряде заброшенных и подготавливаемых к заброске в наш тыл агентов врага. 13 февраля 1943 года в о условленное с абвером время агент-радист вышел на связь с разведцентром. Доложил, что высадка прошла благополучно, но ему удалось встретиться лишь с одним из двух парашютистов. Другой несмотря на принятые ими энергичные меры так и не был обнаружен. родолжать дальше поиск было небезопасно. Заканчивалась передача на оптимистической ноте: радист заверял шефов, что приступил к делу и постарается в ближайшие дни доложить о первых результатах выполнения задания.
В ответной шифрограмме разведцентр с использованием условного знака упорно добивался ответа на вопрос: "Не угрожает ли радисту опасность со стороны НКВД и не работает ли он под его диктовку? "
Это насторожило нас: не удалось ли противнику каким-то образом разгадать наш замысел? Поняли ли абверовцы, что в результате перевербовки их радиста они становились жертвой дезинформации? Не так-то просто и легко было в условиях войны в этом разобраться, уловить и разглядеть существо дела.
Конечно же, наша дезинформация вряд ли бы выдержала испытание, если бы в ней не присутствовала какая-то доля правды. А вот какая, определить мог только Генеральный штаб. Придавая важное значение этой стороне дела, Оперативное управление, возглавляемое в то время генералом С.М. Штеменко, сумело создать тщательно продуманную и практически достаточно эффективную систему. В его составе постоянно функционировала группа специально выделенных высококвалифицированных "направленцев", в обязанность которой входила отработка дезинформации, которую желательно было довести до немецких штабов, чтобы ввести их в заблуждение относительно истинных планов советского командования. Надо заметить, что объем передаваемой дезинформации был достаточно обширен. В центральном аппарате органов госбезопасности поддержание контактов с Оперативным управлением Генштаба было сконцентрировано в руках заместителя начальника 2-го (контрразведывательного) Управления НКВД генерала Л.Ф. Райхмана.
Потеря третьего участника заброшенной в тыл Красной Армии группы парашютистов была, пожалуй, одной из слабых, уязвимых и даже опасных сторон затеваемой операции. Мы понимали, что это обстоятельство определенно должно насторожить абвер и даже, быть может, вызвать сомнение в целесообразности продолжения игры. Дабы как-то развеять эту настороженность, второго агента решили оставить пока на свободе (что обычно делалось редко), открыто не чинить ему препятствий, но держать постоянно в поле зрения. Была уверенность, что это придаст поведению участников радиоигры большую естественность. Когда спустя несколько дней оставшийся на свободе второй лазутчик явился, чтобы вручить радисту собранные шпионские сведения, он был взят под наружное наблюдение. Следившим за ним разведчикам, хорошо знавшим свое дело, удалось установить населенный пункт и дом, где он обосновался. В последующем за вражеским агентом наблюдали наши помощники из числа железнодорожников.
Основной целью радиоигры "Находка" было создание условий для дополнительного канала продвижения военной дезинформации. Заметим, что дело для нас облегчалось тем, что по требованию Ставки переброска частей, а также военной техники производилась главным образом ночью в условиях строжайшего соблюдения мер маскировки.
Так как перевербованный радист по ходу операции вполне заслуживал доверия, то в эфир он стал выходить хотя и под контролем, но без нашего физического сопровождения. Он самостоятельно поселился в доме одинокой пожилой женщины, монахини, за которым было установлено круглосуточное скрытое наблюдение. По соседству с радистом устроили на жительство опытного сотрудника нашей службы Николая Грачева, который опекал его с момента задержания. В процессе почти ежедневного общения он оказывал на него нужное влияние, тем более они оказались одногодками и между ними установились дружеские отношения.
Наконец, дело пошло. 16 февраля абверовский разведцентр, отбросив зародившиеся у него на первых порах сомнения, передал шифрограмму такого содержания: "Поздравляем Вас с Вашим благополучным приездом. Хорошо, хорошо, сказал доктор. Приветствуем Вас - верных". После этого, казалось, ничто не предвещало провала и шло по задуманному нами сценарию.
23 февраля 1943 года радист сообщил своим шефам из абвера об устройстве на новое жительство. Его выход в эфир стал регулярным - почти каждые три дня он добросовестнейшим образом передавал в разведцентр дезинформационные сведения о движении грузопотоков по железной и шоссейной дорогам, состоянии противовоздушной обороны и всех происходящих изменениях в местном военном гарнизоне. Использовались при этом и прошедшие наш фильтр данные, которыми снабжал радиста второй лазутчик. Регулярно, почти каждый радиосеанс, передавались метеосводки, к которым противник проявлял повышенный интерес. Как можно было судить по реакции разведцентра на передаваемую информацию и исходящим от него заданиям и запросам, абвер относился к работе своих агентов с нарастающим доверием, высоко оценивая их "смелость и находчивость". 21 марта последовала шифрограмма, содержание которой окончательно развеяло наши опасения и укрепило во мнении, что мы на правильном пути. "Тринадцатого марта, - гласил ее текст, - вы оба награждены орденами "За храбрость" 2-го класса. Мы радуемся вместе с вами за заслуженную награду и ждем тот день, когда сможем вручить вам ордена за верную службу фюреру. Такая награда обязывает вас к еще большей верности и бдительности". Учитывая благоприятную ситуацию, дальнейшую игру мы повели с расчетом на вызов и захват курьера германской разведки. Нам было известно, что связь с абверовским разведцентром лазутчики должны были поддерживать только при помощи радиостанции. Никаких явок на советской территории им дано не было. При возникновении нужды в документах, деньгах, экипировке и продовольствии им надлежало подобрать удобную площадку для сброса необходимого с самолета и сообщить ее координаты радиограммой.
Шло время. Истекают срок действия фиктивных документов, которыми абвер снабдил своих агентов. По всем техническим параметрам скоро должно ыло иссякнуть и питание их рации. 26 марта во время очередного сеанса связи радист напомнил об этом своим шефам. Спустя неделю, 2 апреля последовал ответ: "Новые документы изготовляются и будут сброшены с самолета". Под благовидным предлогом вариант с самолетом удалось отклонить. Немцы с этим согласились. Остановились на подсказанном им варианте доставки документов и питания для рации курьером, который должен был явиться по месту жительства радиста.
На этой фазе радиоигра неожиданно для сотрудников контрразведывательной службы Московского управления привлекла внимание И. В. Сталина. Как выяснилось, Верховный интересовался не только боевыми военными операциями, но и нашими, чекистскими. О радиоигре "Находка" ему доложил начальник военной контрразведки B.C. Абакумов. Откровенно говоря, мы были рады этому обстоятельству, так как радиоигра из Московского региона во многих отношениях была сложной и очень рискованной.
В памяти отложилась встреча с руководителем "Смерш". До этого мне ыло известно от своих коллег, что он обладал большим опытом в проведении подобных операций, был прост и доступен для работника любого ранга, обязателен. Умел создать непринужденную обстановку в разговоре, а главное, способен был дать дельный профессиональный совет, так как начинал службу с должности рядового оперработника. Как-то рано утром он позвонил мне и пригласил к себе. Подробно, до мельчайших деталей, Абакумов расспросил о радиоигре. Его интересовало все: как она возникла, вполне ли можно доверять радисту и чем закреплена его перевербовка, надежно ли обеспечено наблюдение за вторым агентом, какова реакция абвера на переданную информацию. В заключение он сказал: "Подготовьте мне справку и отразите в ней главные моменты дела. Обязательно дайте краткое обоснование путей развития игры - как мы их себе представляем. К справке подготовьте проект очередного сообщения радиста в радиоцентр".
Все это было исполнено в тот же день. В проекте шифрограммы содержалась очередная порция дезинформации. Кроме того, радист уведомлял центр о благополучном прибытии курьера. Это делалось на тот случай, если он действительно явится в эти дни.
Буквально на следующий день Абакумов вновь вызвал меня в свой кабинет на четвертом этаже дома N 2 на Лубянке. Я доложил ему, что около семи часов утра пост наружного наблюдения зафиксировал приход в дом монахини, где жил радист, неизвестного в форме лейтенанта Красной Армии. Убедившись в личности радиста, он сообщил, что по поручению "зондерфюрсра" доставил все необходимое. Две вещевые сумки с содержимым он, чтобы не подвергать себя риску, надежно спрятал недалеко от станции Волоколамск. Сейчас курьер отдыхает, после обеда вместе с радистом отправится за "подарками", после чего он намерен вернуться к немцам. Я также проинформировал Абакумова, что мы держим на месте группу захвата. "Прочтите", - говорит мне Абакумов, возвращая справку и проект сообщения в разведцентр. Вглядываюсь и вижу, что местами текст нашего документа подчеркнут карандашом. Я понял, что это рука Сталина. Абакумов подтвердил мою догадку: "Верховный считает, что немедленный захват курьера - риск малооправданный, за ним может быть и контрнаблюдение. Возможно посещение других явок. В результате провала игры мы лишим себя возможности передавать очень важную в данный момент дезинформацию. Кроме того, упустим благоприятную возможность выследить, где и как агентура немецкой разведки преодолевает линию фронта, возвращаясь с задания, какими опорными пунктами во фронтовой полосе пользуется, а то, что они есть там, у него не вызывает сомнений". "Будем курьера арестовывать, - заключил разговор Абакумов, - но не там, где намечали, а в своем последнем пункте пути его следования через фронтовую полосу. Соответствующие распоряжения военным контрразведчикам об организации надежного контроля за ним во фронтовой зоне и готовности к его задержанию я уже сделал".
В ходе обсуждения было признано целесообразным, чтобы текст шифрограммы о выполнении поручения разведцентра исходил от самого курьера и был составлен им лично. В окончательном виде он выглядел так: "16 апреля добрался благополучно, передачу передают. Все в порядке. Привет доктору. Антонов". Некоторое время спустя в связи с изменившейся обстановкой на фронте оставшийся вне подозрений радист получил указание от немецкого разведцентра переместиться дальше на запад, а радиоигра "Находка" перешла из рук УНКГБ Московской области в ведение военной контрразведки действующей армии. результате радиоигры наряду с продвижением в немецкие штабы дезинформации удалось вызвать и обезвредить семь вражеских агентов".
ОПЕРАЦИЯ, КОТОРАЯ ДЛИЛАСЬ ВСЮ ВОЙНУ
В связи с изменением обстановки на советско-германском фронте, вызванным сокрушительным поражением гитлеровских войск под Москвой, немецкие разведорганы активизировали агентурную разведку не только в прифронтовой полосе, но и в столице и других городах, а также в глубоком тылу страны. Чтобы сбить разведывательную активность гитлеровских спецслужб, сковать их деятельность, отечественная контрразведка сосредоточилась на проникновении в немецкие разведорганы для дезинформации противника, выявления и пресечения враждебных замыслов фашистов. Образцом оперативного искусства военной поры стала крупномасштабная операция, имевшая на каждой ее стадии названия "Монастырь", "Курьеры", а затем - "Березино".
Замысел операции, которую начала еще Особая группа при наркоме внутренних дел, а с января 1942 года продолжило 4-е правление НКВД, сводился к доведению до немецкого разведцентра целенаправленной информации о якобы существующей в Москве антисоветской церковно-монархической организации. Легенда базировалась на использовании официальной доктрины фашистской разведки о существовании в СССР "пятой колонны", а также на объективно имевшихся в НКВД материалах о намерении некоего Бориса Садовского сформировать в Москве подобную организацию и связаться с немцами для оказания им помощи в борьбе с режимом. Однако его деятельность постоянно находилась в поле зрения органов безопасности.
Фигура Садовского как руководителя легендируемой антисоветской организации являлась весьма подходящей. По происхождению он был из знатного дворянского рода, враждебно относился к власти. Будучи инвалидом не выходил из дома. Летом 1941 года Садовский написал стихотворение, в котором обращался к фашистам, как к "братьям-освободителям", и призывал их установить "самодержавие русского царя". Было также известно, что его интересовал вопрос о планах Гитлера в отношении русской монархии. Он искал пути и возможности получить сведения "с той стороны", пытался установить с немцами связь путем направления за линию фронта своего единомышленника.
Зафиксировав его стремление выйти на связь с немцами, в окружение Садовского был включен опытный секретный сотрудник контрразведки. На Лубянке этого незаурядного человека звали "Гейне". Его настоящее имя Александр Демьянов. Лишь спустя десятилетия, уже после смерти, с его имени был снят гриф секретности. Он являлся выходцем из дворян, его отец есаул казачьих войск, а мать княгиня. До 1914 года Демьянов проживал за границей. Такие биографические данные и личные качества сыграли важную роль в укреплении к нему доверия со стороны Садовского.
Добившись его расположения, Демьянов получил задание нелегально перебраться через линию фронта и проинформировать немцев о существовании в Москве организации, враждебной большевистской власти, выяснить их отношение к российской монархии.
Задание разведчику было крайне сложным и рискованным. Но выбор чекистов был не случаен. В характеристике на Александра Демьянова непосредственный разработчик этой операции начальник подразделения 4-го Управления НКВД подполковник Михаил Маклярский и комиссар госбезопасности Виктор Ильин, работавший с ним ранее, записали: "Инициативен, волевой, любит разведывательную работу, знает подрывное, электро- и радиодело. Лично изъявил желание выполнить любое боевое задание".
В феврале 1942 года Демьянова перебросили через линию фронта. Как представитель антисоветского подполья, он заинтересовал абвер. Действуя в соответствии с выработанной легендой, Демьянов рассказал немцам о церковномонархической организации и ее руководителях, а также о причинах посылки его для связи с немецким командованием.
Немцы не сразу поверили легенде и подвергли Демьянова тщательной проверке вплоть до имитации расстрела. Однако его выдержка, четкая линия поведения, убедительность легенды, подкрепленная реально существующими лицами и обстоятельствами, были настолько основательны, что ему, в конце концов, поверили.
После обучения работе с радиопередатчиком и шифроделу он получил оперативный псевдоним "Макс" и был выброшен с парашютом в районе города Рыбинска с заданием вести активную военно-политическую разведку. Абверовцев в то время особенно интересовали подробные данные о наличии войск в Москве, о работе военных заводов, о продовольственном снабжении города и другие вопросы. Перед организацией, которая именовалась для немцев "Престол", они поставили задачу активизировать пацифистскую пропаганду среди населения, развертывать диверсионную и саботажную деятельность, создавая при этом ячейки организации и в других городах.
Вернувшись в Москву, Демьянов, после доклада своему непосредственному руководству, подробно рассказал о своем пребывании у немцев "шефу" легендируемой организации Садовскому и получил его одобрение.
Для закрепления положения Демьянова в германской разведке и дальнейшего развития операции, получившей на Лубянке наименование "Монастырь", он был устроен на службу в качестве офицера связи в Генеральный штаб РККА. От имени "Макса" НКВД СССР начал передавать по рации, якобы сконструированной им самим, материалы дезинформационного характера. В начале августа 1942 года "Макс" сообщил немцам, что имеющийся в организации радиопередатчик приходит в негодность и требует замены. Вскоре на подставную квартиру в Москве явились два курьера от немцев, которые доставили 10 тысяч рублей и продукты, а посланную с ними рацию они оставили на месте приземления, боясь провала.
"По моему предложению, - писал П.А. Судоплатов, - первая группа немецких агентов должна была оставаться на свободе в течение десяти дней, чтобы мы смогли проверить их явки и узнать, не имеют ли они связей еще с кем-то, кроме Александра ("Макса"). Берия и Кобулов предупредили, что если в Москве эта группа устроит диверсию или теракт, мне не сносить головы". По истечении этого срока курьеры - немецкие агенты "Станков" и "Шалов" были негласно арестованы, а оставленная на месте приземления рация доставлена на Лубянку. Немцам же "Макс" сообщил, что курьеры прибыли благополучно, но рацию не доставили, поскольку при приземлении она была повреждена.
Через два месяца, в октябре 1942 года, в Москве появились еще два курьера германской разведки с заданием передать "Максу" радиопередатчик, 20 тысяч рублей и свежие фиктивные документы для ранее прибывших курьеров. Помимо этого вновь при ывшие агенты "Зюбин" и "Алаев" имели указание обосноваться в Москве, собирать и передавать развединформацию с помощью второй рации. Оба агента были также негласно арестованы. Немцам же сообщили, что они благополучно прибыли и приступили к выполнению задания.
В дальнейшем операция проводилась по двум направлениям: с одной стороны, по радиостанции "Макса" от имени монархической организации "Престол" и, с другой - от имени агентов абвера "Зюбина" и "Алаева", якобы опиравшихся на свои собственные связи в Москве. "Зюбина" удалось привлечь к радиоигре и через его радиостанцию передавать сообщения дезинформационного характера. Началась новая стадия тайного поединка - операция "Курьеры".
В ноябре 1942 года германская разведка предложила "Максу" сообщить им о месте работы членов организации. После его ответа о том, что члены организации имеются не только в Москве, но и в некоторых других городах, немцы потребовали сообщить им адреса и пароли для направления курьеров в Ярославль, Муром и Рязань. Чтобы не вызвать подозрений и при этом лишить немецкую разведку возможности засылать свою агентуру в интересующие ее районы, абверу было сообщено, что в названных городах "организация" людьми не располагает, но имеет возможность приема курьеров в городе орьком. Немцы согласились на это предложение, а контрразведчики позаботились о встрече курьеров. Удовлетворяя запросы абверовцев, в их разведцентр передавалась обширная дезинформация, а на подставные явочные квартиры вызывались все новые и новые курьеры - агенты вражеской разведки.
Чтобы оживить игру, в конце 1942 года "Макс" сообщил немцам, что "Престолу" удалось привлечь в организацию видного работника наркомата путей сообщения (НКПС), который располагает информацией о передвижении частей и техники Красной Армии. При этом было оговорено, что для налаживания работы "по линии НКПС" необходимо 500 тысяч рублей. Немецкая разведка проявила интерес к открывающимся возможностям, и вскоре появились очередные курьеры с крупными суммами денег и другими шпионскими атрибутами.
Разведцентр противника был очень доволен работой "Макса" и своей резидентуры в Москве. По иронии судьбы, накануне профессионального праздника чекистов - 20 декабря, из абверовского разведцентра поступила знаменательная шифровка. На Лубянке ей особенно обрадовались. Секретный сотрудник НКВД "Гейне" германским командованием был удостоен Ордена с мечами за храбрость. Кроме того, руководители советской контрразведки к знаменательной дате, как это принято на Лубянке, несколькими днями ранее также вышли с представлением о награждении А.П. Демьянова боевой наградой. Советским правительством Александр Петрович Демьянов был награжден орденом Красной Звезды.
Итогом радиоигр "Монастырь" и "Курьеры" стал арест 23 немецких агентовкурьеров и их пособников, имевших при себе более 2 миллионов рублей советских денег, несколько радиостанций, значительное количество документов, оружия и продуктов питания.
Однако очень заманчивая цель операции, создание возможности проникновения нашей агентуры в Берлин, так и не была достигнута. Об этом самокритично писал в докладе И.В. Сталину и В.М. Молотову нарком госбезопасности В.Н. Меркулов. Но операция продолжалась и изыскивались новые возможности с использованием "Макса" и легендированного "Престола".
Летом 1944 года по линии "Престола" сотрудникам Лубянки удалось реализовать еще один оперативный замысел. Так, после разгрома немецко-фашистских войск в Белоруссии оперативная игра с участием "Гейне" получила повое продолжение под кодовым названием "Березино". Для этого он был командирован в только что освобожденный от оккупантов Минск. Вскоре абвер получил от "Макса" информацию о том, что в белорусских лесах бродят разрозненные группы немецких солдат и офицеров, стремящихся прорваться через линию фронта. Материалы радиоперехвата свидетельствовали о желании германского командования оказать им всяческую помощь по выходу из русского тыла, одновременно используя их для проведения диверсионных акций. На этом и решено было сыграть. Поскольку задумывалась игра с верховным командованием вермахта, то о плане операции нарком госбезопасности СССР Меркулов письменно доложил в Государственный комитет обороны, лично И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии.
Согласие было получено. Через несколько дней была сформирована специальная группа из 20 человек во главе с майором госбезопасности Борисовым, которую перебросили в район Березино. Данный отряд должен был составить костяк легендированной чекистами немецкой воинской части, якобы оказавшейся в окружении. Роль его командира исполнял доставленный из офицерского лагеря военнопленных бывший командир полка подполковник Герхард Шерхорн, называемый в оперативной переписке "Шубиным". При нем неотлучно находился офицер советской контрразведки со знанием немецкого языка.
18 августа через московскую радиостанцию "Престола" немцам сообщили, что "Макс" случайно вышел на контакт с попавшей в Белоруссии в окружение воинской частью. Немцев уведомили, что "окруженцы" испытывают большую нужду в продовольствии, а главное - в оружии и боеприпасах. Передвижение "части" затруднено из-за большого числа раненых. В немецкий разведцентр передали биографические данные Шерхорна, чтобы снять подозрения в отношении как самого подполковника, так и возглавляемого им "отряда".
Семь дней московским радистам пришлось ждать ответа - немцы, вероятно, пытались навести необходимые справки о Шерхорне и самой части, которая в действительности вела бои в указанном районе, и это подтверждало легенду. Наконец, пришла радиограмма: "Благодарим за сообщение. Просим помочь нам связаться с этой немецкой частью. Мы намерены для них сбросить различные грузы и прислать радиста..."
Отряд "Шубина" приступил к работе. В районе озера Песочное в Минской области подготовили площадку для приема грузов, а в нескольких километрах от нее, в лесу, разбили лагерь "скрывающейся немецкой части" - несколько землянок, палаток, траншеи и окопы.
В ночь с 15 на 16 сентя ря 1944 года приземлились на парашютах три первых посланца немецкого командования. Их встретили и доставили в "штаб". Старший из немцев, некто Курт Киберт, ничего не заподозрил и рассказал, что о попавшей в окружение группе было доложено Гитлеру и ерингу, которые обещали сделать все возможное для спасения отряда Шерхорна. В соответствии с разработанным сценарием прибывших парашютистов направили в основной лагерь в сопровождении должным образом экипированных бойцов и агентов НКГБ. По дороге инсценировали арест всей группы и приступили к работе с ними.
Из показаний арестованных выяснилось, что они выполняют задание разведотдела штаба группы армий "Центр" и "Абверкомаиды-103". Каждый из парашютистов-разведчиков должен был выходить в фир самостоятельно, передав условленный сигнал об отсутствии ловушки со "стороны чекистов. Двух немецких военнослужащих удалось убедить включиться в радиоигру в пользу советской контрразведки. О третьем по рации сообщили немцам, что он тяжело ранен при приземлении.
Вскоре абверовцы перебросили к Шерхорну двух офицеров, врача и специалиста в области авиации. Они доставили личные письма командующего группой армий "Центр" генерал-полковника Рейнгардта и начальника "Абверкоманды-103" Барфельда и соо щили о выделении рейхсминистром Герингом четырех транспортных самолетов. В последующем из-за линии фронта на базу "Шубина" прибыли 16 немецких военнослужащих, были доставлены 8 радиостанций, а также оружие для ведения боевых действий при прорыве к фронту. Операция развивалась по плану, но возникли и серьезные трудности.
Немецкое командование решило эвакуировать раненых из группы Шерхорна, чтобы они не сковывали ее действия, о чем и сообщило в радиограмме 30 октября 1944 года, предложив подготовить площадки для приземления транспортных самолетов. Операция "Березино" оказалась под угрозой. Убедить немцев не присылать самолет стоило большого труда.
Только после того как по рации Шерхорна несколько раз сообщили о столкновениях с частями Красной Армии и возможном изменении места дислокации, они отказались от своей затеи. Зато поток грузов увеличился. В то же время абверовцы, чтобы подстраховаться, забрасывали в район дислокации группы свою агентуру, о которой Шерхорну не сообщалось. В основном это были офицеры и солдаты первого полка дивизии "Бранденбург" диверсионно-разведывательной воинской части, подчиненной непосредственно берлинскому аппарату РСХА. Как выяснилось, немецкая разведка направила восемь агентов с целью "прощупать" Шерхорна и его отряд. К счастью, все восемь были арестованы, не успев передать в эфир ни одной радиограммы. А чуть позднее отдельные из "ревизоров" вышли в эфир, но уже под контролем чекистов. Согласно сценарию операции, легендированный отряд постоянно пополнялся за счет присоединения других, пробивающихся к линии фронта групп. Еще в конце сентября через московскую радиостанцию "Макса" командующему группой "Центр" генерал-полковнику Рейнгардту сообщили, что общая численность отряда составила полторы тысячи человек, включая двести русских бывших полицейских, скрывающихся от НКВД. Генерала также информировали, что отряд теперь разбит на три группы в целях повышения мобильности и скрытности действий. Командирами групп Шерхорн якобы назначил майора Диттмана, подполковников Михаэлиса и Эрккардта. На самом же деле никого из них в белорусском лесу не было. С ними активно работали в Москве, на Лубянке. Пленные офицеры далеко не сразу согласились участвовать в операции контрразведчиков, но война шла к концу и они все же "сломались".
А тем временем абверовцы перебросили на лесную базу "Шубина" еще одного офицера. Он настаивал на встрече с подполковником Эрккардтом и имел поручение уточнить, способен ли Шерхорн по состоянию здоровья продолжать руководить всем отрядом. Вполне вероятно, что немцы хотели сделать ставку на более молодого и энергичного офицера. А Эрккардт как раз оказался самым трудным "орешком" среди двадцати пяти отобранных для участия в оперативной игре военнопленных, его удалось включить в операцию только в конце декабря. Теперь операция стала развиваться активнее. Вместо одного (по рации "Шубина") стало действовать три канала "независимой" радиостанции с "Абверкомандой- 103" и штабом группы армий "Центр".
Немцы усилили снабжение отряда Шерхорна всем необходимым для перебазирования в ближайший фронтовой тыл и последующего прорыва на соединение с частями вермахта. За несколько дней до нового 1945 года опергруппа НКГБ задержала еще четырех посланцев "А веркоманды-103". Все они прошли полный курс обучения в спецшколе в Восточной Пруссии и должны были готовить диверсии на железных дорогах, чтобы затруднить переброску на советско-германский фронт техники и боеприпасов.
Операция "Березино" продолжалась почти до самого конца войны. Лишь 5 мая немцы передали последнюю радиограмму: "С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь.
Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, которым в такой тяжелый момент приходится разочаровываться в своих надеждах".
"СМЕРШ" ЗАГАДЫВАЕТ "ЗАГАДКУ"
Ранним утром 20 июня 1943 года в Егорьевский РО НКВД Московской области пришел мужчина. Он заявил удивленному дежурному, что является зафронтовым разведчиком особого отдела Северо-Западного фронта "Северовым", внедрившимся в германскую разведку, и что вместе с напарником "Волковым" был сброшен немцами на парашютах в тыл Красной Армии для выполнения спецзадания. Оба немедленно были доставлены в Москву в распоряжение Главного управления контрразведки "Смерш" НКО СССР. "Северов" и "Волков" рассказали, что целью их заброски является склонение к сотрудничеству с германской разведкой ответственного сотрудника НКПС "Леонова", дальнего родственника "Северова".
С самого начала войны противник проявлял большой интерес к Московскому железнодорожному узлу, поэтому подполковник В.Я. Барышников 23 июля рапортом доложил B.C. Абакумову: "В связи с тем, что группа имеет очень интересное задание, по которому можно осуществить серьезные контрразведывательные мероприятия, как вызов, например, квалифицированных вербовщиков, данную группу целесообразно включить в радиоигру".
Санкция была получена, и после проверки прибывших из-за линии фронта началась игра с разведорганом 6-го Управления РСХА "Цеппелин-Норд". Она получила условное наименование "Загадка". Открывались широкие возможности для выявления действительных замыслов спецслужб Германии по использованию агентуры в Москве, для дезинформации противника, а также перехвата и последующего ареста немецкой агентуры.
В качестве радиста в игре использовался "Волков", что выглядело логичным исходя из полученного им задания. В первой радиограмме противнику сообщили, что агентам удалось устроиться в Москве, но планируемый к вербовке "Леонов" переведен на работу в Тбилиси, и поэтому необходима поездка на Кавказ. От "Цеппелина" была получена санкция на выезд в столицу Грузии.
По возвращении в Москву "Северов" передал по рации немцам о возникших "сложностях", так как в ходе беседы его родственник якобы выразил неверие в победу Германии, и поэтому ему как вербовщику пришлось заявить, что он работает на американцев. "Леонов" согласился оказывать помощь союзникам, однако выдвинул требование о предоставлении американского паспорта и оплате услуг в валюте.
Идея сотрудников "Смерш" удалась. Так как немцы знали, что у "Северова" долларов в наличии не было, они, заинтересовавшись фигурой "Леонова", пытались любыми путями удовлетворить его требования. В ночь с 29 на 30 марта 1944 года в районе г. Егорьевска был сброшен с самолета сотрудник СД Алоиз Гальфе, берлинский специалист по подготовке агентов-радистов. Вызов на нашу территорию офицера немецкой разведки было несомненной удачей. Кроме того, заброска Гальфе являлась показателем огромного доверия к своим агентам со стороны разведоргана противника. Помимо шпионского снаряжения для вербовки родственника "Северова" он привез 5 тысяч долларов и 500 тысяч рублей. На вокзале в Егорьевске немца арестовали, а по рации в разведцентр сообщили о его благополучном прибытии, получении посылки и состоявшейся вербовке "Леонова".
В процессе игры от имени "Леонова" германским разведорганам передали информацию о наличии в его распоряжении "тщательно отработанных" планов воинских перевозок на летне-осенннй период 1944 года, которые, как представлялось, давали возможность немцам выявить замыслы готовящихся наступательных операций Красной Армии, поскольку Москва являлась основным транспортным узлом. При этом получение таких важных материалов было обусловлено немедленной заброской агента-связника со значительной суммой иностранной валюты и фотоаппаратом для пересъемки документов. Спустя несколько дней после сеанса связи очередной агент-парашютист был захвачен на месте приземления в том же Егорьевском районе. 21 июля 1944 года в разведцентр противника было соо щено, что все необходимые средства получены, документы сфотографированы и оговаривались условия их передачи. Насколько заинтересовала противника приманка "Смерш" в виде планов советских воинских перевозок, удалось узнать только после войны. По поводу указанной радиограммы один из бывших официальных сотрудников "Цеппелина" показал, что она была доложена руководству РСХА Шелленбергу и Кальтенбрунеру. Арестованный немецкий разведчик, в частности, сказал: "Не исключена возможность, что эта радиограмма была доложена Гиммлеру, так как на следующий день уже имелся наготове самолет, с которого предполагали сбросить фотоаппарат. В нормальных условиях "Цеппелину" никогда бы не удалось в течение шести часов достать самолет".
Самолет, посланный для доставки добытых материалов, приземлился в районе Егорьевска в ночь с 14 на 15 августа на специально подготовленной контрразведчиками площадке, оборудованной ямами-ловушками. Но к удивлению офицеров "Смерш" и бойцов группы захвата он не застрял ни в одной из них. Когда контрразведчики это поняли, то открыли огонь на поражение, но самолет удачно сманеврировал, развернулся, взлетел и благополучно ушел за линию фронта. Разгадка такой неудачи стала возможной только через месяц, когда аналогичный спецсамолет был захвачен в Смоленской области. Выяснилось, что прибывший за фотоматериалами "Леонова" самолет был специально сконструирован фирмой "Мессершмидт" для высадки разведгрупп в глубоком тылу противника. Вместо обычных шасси он был снабжен каучуковыми траками, дававшими ему возможность приземляться даже на заболоченной местности. Это и позволило его экипажу удачно избежать расставленной западни под Егорьевском.
Для того чтобы развеять у противника возможные сомнения после случая с самолетом, сотрудники "Смерш" легендировали бегство агентов из Москвы. 21 августа с германским разведцентром радиосвязь была установлена уже из Ряжска. После ряда переговоров немцы приняли решение вывести агентов на свою территорию, но эта задача была невыполнимой, так как фронт стремительно приближался к границам Германии. Разведцентры меняли места своей дислокации. Периодические радиопереговоры, в которых агенты жаловались на свое трудное положение, привели к тому, что в ночь с 3 на 4 февраля 1945 года в районе Смоленска вновь было сброшено пять тюков различного снаряжения. Там были продукты, фиктивные документы, радиостанции, оружие, деньги. Последнее задание от разведцентра заключалось в указании вернуться в Москву и восстановить связь с работником наркомата путей сообщения. Но война подходила к концу, радиосвязь становилась нерегулярной и в апреле 1945 года она прекратилась.
Представляет интерес оценка работы "Смерша" по радиоигре "Загадка", прозвучавшая из уст официального работника "Цеппелин-Норд", который вел дело группы "Иосифа" ("Северова"). На допросе в июне 1945 года он утверждал: "В разговорах с сотрудниками отдела забросок я постоянно слышал такое мнение, что "Иосиф" - лучшая агентурная группа, и если ы все активисты были такого склада, как люди "Иосифа", то разведка на территории Советского Союза была бы гораздо лучше поставлена. Все неполадки и провалы его группы служили поводом для критики плохой работы немецкой разведки. Вина за них возлагалась на взаимную конкуренцию и погоню за орденами среди руководства".
Это - своеобразная энциклопедия истории отечественной контрразведки. Ниже следует глава из этого уникального издания.
Тысяча четыреста восемнадцать дней жестокой воины стали нелегким испытанием для большого, многонационального государства, каким являлся СССР. В сражениях и на временно оккупированных территориях страны погибли миллионы людей. Государству был нанесен колоссальный материальный ущерб. Как всегда бывало на Руси, страна стала единым военным лагерем, мобилизовала все имеющиеся ресурсы и победила ненавистного врага.
С началом военных действий и продвижением противника на рубежи Москвы и Ленинграда, на берега Волги и в районы Северного Кавказа военно-политическая и оперативная обстановка складывалась не в пользу отечественных разведки и контрразведки. Им противостоял грозный противник в лице германских спецслужб, полностью укомплектованных и отмобилизованных, обладавших практическим опытом ведения подрывных действий в ходе продолжающейся уже второй год мировой войны.
Советские же органы безопасности к этому моменту еще не оправились от "ежовских чисток" и не успели завершить свою реорганизацию, соответствующую условиям военного времени. Трудная ситуация, сложившаяся с самого начала войны, требовала принятия чрезвычайных мер. В 9.10 утра 22 июня 1941 года наркомат госбезопасности СССР "в связи с начавшимися военными действиями с Германией" направил в территориальные органы директиву о мобилизации всего оперативно-технического аппарата НКГБ-УНКГБ, о необходимости пресечения попыток осуществления государственных преступлений и о совместном с органами внутренних дел обеспечении охраны коммуникаций и особо важных объектов. Директивами от 24 июня и 1 июля 1941 года задачи были конкретизированы. В последней, в частности, говорилось: "Органы НКГБ, каждый чекист в отдельности, обязаны приложить все силы для беспощадной расправы с ордами германского фашизма".
Кроме того, они обязаны были во взаимодействии с НКВД вести решительную борьбу с дезертирами и парашютными десантами противника, не реже двух раз в сутки информировать Центр о положении дел на местах, обеспечивать охрану шифров и эвакуацию архивных материалов. Одной из практических мер являлось создание оперативных групп и резидентур для организации разведывательной и диверсионной работы. Агентура органов НКГБ нацеливалась на проникновение в расположение немецких войск, на участие в партизанском движении и на подпольную работу. "В резидентуры и агентурно-осведомительные сети, - говорилось в директиве от 1 июля 1941 года, - нужно внедрять проверенных, надежных, смелых, преданных делу Ленина - Сталина людей, умеющих владеть оружием, организовать осуществление поставленных перед ними задач и соблюдать строжайшую конспирацию".
В 1943 году, когда произошли коренные изменения в пользу СССР на советскогерманском фронте, в отечественных спецслужбах была проведена реформа. Основные оперативные и оперативно-технические подразделения вновь, как и в 1941 году, были выделены из НКВД в самостоятельный Народный комиссариат госбезопасности СССР. Военная контрразведка (особые отделы), в целях максимального приближения ее возможностей к нуждам фронта, вошла в состав наркоматов обороны и военно-морского флота под широко известным в настоящее время наименованием "Смерш" ("смерть шпионам"). Начальник Главного управления контрразведки "Смерш" генерал-полковник B.C. Абакумов стал заместителем народного комиссара обороны, т.е. заместителем Главнокомандующего и председателя Государственного комитета обороны И. В. Сталина.
Армейские чекисты, тесно взаимодействуя с территориальными органами НКВД-НКГБ, с первых дней войны сосредоточили усилия на активной борьбе с немецкофашистскими спецслужбами. Так, только в ходе битвы под Москвой в зоне боевых действий военные контрразведчики о езвредили свыше 200 агентов и более 50 разведывательно-диверсионных групп противника, чем способствовали разгрому захватчиков, провалу немецкой операции "Тайфун".
Всего за годы войны органы "Смерш" обезвредили около 3,5 тысяч диверсантов и свыше 6 тысяч агентов-парашютистов.
С конца 1941 года по сентябрь 1943 года военной контрразведкой для дезинформации противника использовались 80 захваченных вражеских шпионов с рациями, которые стали работать под диктовку сотрудников советских органов безопасности. Контрразведывательную направленность имела деятельность агентуры "Смерш" в ближайшем тылу противника. Некоторым агентам удавалось успешно внедриться в абверовские структуры на Восточном фронте. Только с 1 октября 1943 года по 1 мая 1944 года военной контрразведкой было переброшено в тыл противника 345 агентов, из них 57 проникли в разведывательные органы и школы противника, где добыли ценную информацию.
Органы "Смерш" постоянно оказывали помощь командованию в проведении операций на советско-германском фронте. В частности, в начале 1944 года благодаря дезинформации, доведенной до немецких штабов оперативным путем, удалось задержать наступление противника в районе Корсунь-Шевченковского, что позволило подтянуть наши войска, окружить и ликвидировать группировку вражеских войск. Аналогичные дезинформационные мероприятия военных контрразведчиков при помощи 24 агентурных радиостанций убедили немецкое командование, что советские войска в ближайшее время не намерены продолжать наступательные операции в Польше и Восточной Пруссии. Весомым был вклад в общее дело победы территориальных и транспортных органов безопасности. Они надежно оградили важные оборонные и транспортные объекты, перевозки вооружения и боевой техники, надлежащим образом организовав выявление и разоблачение агентуры противника, пресечение деятельности диверсантов и террористов, забрасываемых в тыл Красной Армии. За всю войну немецким спецслужбам не удалюсь совершить практически ни одной серьезной диверсии на охраняемых объектах, а также террористических актов. В результате оперативно-розыскных мероприятий территориальные органы безопасности задержали 1854 агента-парашютиста, в том числе 631 с радиостанциями. Транспортные органы только в 1943-1944 годах обезвредили около 400 вражеских агентов.
В составе НКВД-НКГБ успешно действовало 4-е (зафронтовое) Управление, созданное в январе 1942 года на базе Особой группы при наркоме (начальник П.А. Судоплатов). Основными задачами этого подразделения ыли проведение разведки и организация диверсий в глубоком тылу противника с использованием спецгрупп, подготовленных и обученных оперативных сотрудников, связников и агентов из числа гражданского населения, нередко действовавших на базе подполья и партизанских отрядов. В некоторых крупных городах резидентуры 4-го Управления формировались загодя, еще до прихода оккупантов.
Личный состав оперативных групп проходил специальную подготовку в основном на базе Отдельной мотострелковой бригады осо ого назначения НКВД СССР (ОМСБОН). Учебные центры, школы подрывников и радистов были созданы местными органами госбезопасности. Для подбора курьеров, связников и переброски разведчиков через линию фронта в прифронтовой полосе создавались специальные разведывательные пункты и группы 4-х отделов. Всего по линии зафронтовой работы органами госбезопасности было подготовлено и заброшено во вражеский тыл 2222 оперативные группы, из них 244 - 4-м Управлением, а остальные - 4-ми отделами территориальных органов. 20 опергрупп действовало по заданиям военной контрразведки. За всю войну от опергрупп поступило 4418 разведывательных сообщений, из которых 1358 передано в Разведуправление Генштаба Красной Армии. 619 - командующему авиацией дальнего действия и 420 командующим фронтами.
Ярким примером эффективности организованной деятельности оперативных групп стало получение из-за линии фронта важных разведданных, свидетельствующих о подготовке немцами наступления в районе Орла и Курска, что позволило упредить вражеский удар и основательно подготовиться к обороне и контрнаступлению. "Действующая в Минской области оперативная группа под командованием чекиста Лопатина, - говорилось в сообщении НКГБ СССР в Государственный комитет о ороны от 23 мая 1943 года, - захватила в тылу противника начальника отдела связи ВВС Центральной группы германских войск, который дал исключительно ценные показания о подготовке немецким командованием крупного наступления на Орловско-Курской дуге, в район Орда с 5 апреля 1943 года подводятся войска, танки, артиллерия и авиация".
К этому генеральному сражению войны в плане дезинформации противника имела отношение и советская военная контрразведка. В частности, в ходе целенаправленных оперативных мероприятий до противника была доведена тщательно подготовленная дезинформация о количестве советских войск, сконцентрированных на Центральном фронте в период мая - июня 1943 года. Всего за годы войны по линии НКВД-НКГБ СССР за линию фронта в составе оперативных групп было направлено около 15 тысяч оперативных работников, 23 из них стали Героями Советского Союза. Подразделения 4-го Управления и ОМСБОН уничтожили в общей сложности 157 тысяч гитлеровцев, ликвидировали 87 высокопоставленных нацистских чиновников, разоблачили и обезвредили более 2 тысяч агентурных групп противника. Велики были жертвы в рядах разведывательно-диверсионных резидентур, оставленных на временно оккупированной территории, среди партизан и подпольщиков. Погибли резиденты 4-го Управления НКВД в нескольких крупных городах: Киеве, Смоленске, Одессе, Николаеве, Херсоне. Среди них - видные чекисты Виктор Лягин, Владимир Молодцов, Иван Кудря, Ян Каминский, а также легендарные разведчики Николай Кузнецов и Николай Гефт. Двенадцать тысяч оперативных работников, бойцов спецподразделений госбезопасности сложили свои головы на полях сражений, в боях с карателями в лесах Белоруссии и Брянщины, на Украине и в Прибалтике, в застенках гестапо и сигуранцы, в ходе разведывательно-диверсионных рейдов по территории врага, в советском тылу при проведении операций по захвату вооруженной агентуры. Их имена навсегда вписаны в историю отечественных органов безопасности. И в июне 1945 года на историческом Параде Победы они как бы незримо шли по Красной площади в строю сводного батальона воиновчекистов.
КАКОЙ ПРОТИВНИК НАМ ПРОТИВОСТОЯЛ
Спецслужбы гитлеровской Германии были хорошо подготовлены для ведения тайной воины против СССР. Их руководящие и оперативные кадры имели опыт организации широкомасштабных разведывательно-подрывных действий, приобретенный во время войны в Испании, захвата Австрии, Чехословакии и Польши, в ходе разгрома Франции. Созданный в предвоенные годы агентурный аппарат нацистов был своевременно отмобилизован, он пронизывал все структуры рейха и оккупированных стран.
В органах военного управления вермахта все было готово для разведывательно-информационного обеспечения блицкрига на Восточном фронте. В мае 1941 года в системе абвера был создан разведывательно-подрывной центр "Штаб Валли". На него возлагалось руководство всеми гитлеровскими спецорганами на будущем советско-германском фронте.
При армейских группировках немецко-фашистских войск "Север", "Центр", "Юг" действовали крупные подразделения абвера - абверкоманды и подчиненные им абвергруппы. Кроме того, против советских спецслужб и партизанского движения работала разветвленная система органов полиции безопасности (гестапо) и СД. Против нашей страны в период Великой Отечественной войны действовал мощный аппарат, нацеленный на реализацию концепции "тотального шпионажа", разработанной лидерами нацистов еще задолго до войны. Основными се постулатами были сформулированные наци N 2 Рудольфом Гессом три заповеди: "Каждый может быть шпионом", "Каждый должен быть шпионом", "Нет такой тайны, которую нельзя было бы узнать". Однако столкнувшись с идеологически консолидированным обществом, массовым героизмом советских граждан, мастерством отечественных спецслужб, пользующихся всемерной поддержкой народа, германская разведка оказалась не в состоянии осуществить эти планы. В первый период войны, исходя из концепции блицкрига, агентура немецкой разведки забрасывалась преимущественно в районы армейского и фронтового тыла с задачами добывания военной информации, совершения диверсий и террористических актов, захвата и уничтожения военных объектов, распространения дезинформационных и панических слухов. И чем сложнее для Германии становилась обстановка на фронтах, тем активнее делалась ставка на средства тайной войны, для чего создавались новые разведывательные органы и школы, в которых готовились сотни шпионов и диверсантов. Цифры говорят сами за себя: к началу 1943 года на Восточном фронте действовало около 200 разведорганов и школ.
Среди них следует выделить разведывательно-диверсионный орган РСХА (Главного управления имперской безопасности нацистской Германии) "Унтернемен Цеппелин", в задачи которого входила ра ота но политическому разложению советского тыла, разжиганию сепаратистского движения, проведению политических диверсий и актов террора.
Перелом в ходе тайной войны на советско-германском фронте произошел в первой половине 1943 года. Отечественные спецслужбы, перехватив инициативу у врага, сумели создать серьезные оперативные позиции в его армейских разведывательных структурах, школах по подготовке агентуры, наладить действенные каналы продвижения дезинформации, надежную систему контрразведывательного обеспечения операций советских войск. "Высший пилотаж" тайной борьбы - стратегические радиоигры.
Во время войны оправдала себя глубоко продуманная система мер но борьбе с немецко-фашистскими спецслужбами, основанная на разумном и умелом сочетании негласных и гласных методов предупреждения и пресечения подрывной деятельности противника. Используя накопленный опыт предшествующих поколений, советские разведчики и контрразведчики в условиях создавшейся оперативной о становки успешно осуществили ряд классических по исполнению операций. Особые масштабы приобрели контрразведывательные мероприятия с использованием радиосредств. Они получили название "радиоигры". Как правило, такого рода операции начинались после захвата немецко-фашистских агентов, снабженных для связи со своим центром специальными рациями.
Радиоигры открывали советской контрразведке широкие возможности для осуществления оперативных комбинаций по перехвату каналов и линий связи разведорганов противника, выявлению и ликвидации его агентуры, действовавшей на нашей территории, захвату большого количества оружия, боеприпасов и крупных сумм советских денег. Одновременно в ходе них выяснялись планы и практические действия вражеской разведки, замыслы немецкого командования относительно боевых операций против Красной Армии, а также осуществлялась дезинформация противника по военным, политическим и экономическим вопросам. В отдельные периоды войны территориальными органами безопасности и военной контрразведкой "Смерш" одновременно велось до 70 радио-игр из глубокого тыла страны и прифронтовой полосы.
Вся работа по координации радиоигр концентрировалась в центральном аппарате НКВД СССР, а с 1943 года - в ГУКР "Смерш" НКО СССР, где работали талантливые специалисты по этому виду деятельности. В их числе можно отметить В.Я. Барышникова, Д.П. Тарасова, Г.Ф. Григоренко, Н.М. Ендакова, М.Б. Маклярского, П.И. Масся и других сотрудников, внесших значительный вклад в развитие отечественного оперативного искусства.
Из воспоминаний П.А. Судоплатова: "Период 1942-1943 годов характеризуется началом крупных радиоигр между советскими и немецкими спецслужбами. Абвер и СД использовали для этих игр главным образом разоблаченных ими агентов советской военной и политической разведок в Западной Европе и на оккупированной территории. Насколько мне известно, главным упущением в этих играх была попытка использования старых источников. Линия поведения нашей стороны заключалась в том, чтобы внедрить проверенных агентов непосредственно в спецслужбы противника, которые могли бы создать фиктивные дополнительные источники информации для немецкого командования". Догадывались ли аналитики германской разведки, что в результате радиоигр они нередко становились жертвой дезинформации? Лишь после войны многое стало ясно. Оценивая эту сторону деятельности советской контрразведки, бывший глава разведки РСХА Вальтер Шелленберг сделал следующий вывод: "Некоторое время Москва поставляла правдивую информацию, чтобы в решающий момент сделать высшее немецкое руководство жертвой роковой дезинформации".
СЛЕД СТАРШИНСКОГО КАРАНДАША
С осени 1941 года подразделения абвера армейской группы "Центр" усилили заброску на парашютах своей агентуры в районы Московской области. Обычно это происходило в ночь с субботы на воскресенье. Контрразведывательный отдел (КРО) столичного управления НКВД при активной поддержке жителей Подмосковья создал надежную систему выявления вражеских лазутчиков.
В штаб-квартире Московского управления, располагавшейся на улице Дзержинского, 14, в знаменитом особняке графа Растопчина, в эти дни постоянно дежурила специальная опергруппа под руководством начальника КРО У НКВД двадцатисемилетнего подполковника госбезопасности С.М. Федосеева. С поступлением сигнала от населения или истребительных батальонов о состоявшейся выброске вражеских парашютистов контрразведчики немедленно отправлялись на место их вероятного приземления, организовав их розыск и задержание.
О щит, созданный московскими чекистами, разбились многие замыслы абверовцев. Среди операций КРО столичного УНКВД особое место занимает радиоигра под кодовым названием "Находка". Данная операция, длившаяся в общей сложности почти два года, представляла собой лишь одно звено в общей системе радиоигр, которые велись в то время.
Из неопубликованных воспоминаний ветерана-контрразведчика Сергея Михайловича Федосеева, непосредственно руководившего этой операцией в 1943 году, до ее передачи из КРО УНКВД в ГУКР "Смерш":
"10 февраля 1943 года в Московское областное управление НКВД было передано по телефону сообщение, что ночной сторож одной из деревень Волоколамского района заметил, как на рассвете от самолета, летевшего на небольшой высоте, отделилось несколько парашютов. Сколько именно, с какого самолета, когда это конкретно произошло, он сказать толком не смог.
Тут же к месту происшествия выехала оперативная группа УНКВД. В Волоколамском и соседствующих с ним Клинском и Высоковском районах были задействованы истребительные отряды. Взяв под контроль близлежащие шоссе и проселочные дороги, тщательно прочесав местность, поисковики в тот же день задержали внешне показавшегося подозрительным младшего лейтенанта. Предъявленные им документы на имя Григорьева при поверхностном осмотре не вызывали сомнений. Его выдали обнаруженные при нем радиостанция, упакованная в чемодане, и крупная сумма денег, происхождение которых он толком объяснить не сумел.
В ходе расследования старшему следователю Прокопию Борисенкову удаетесь выяснить, что задержанный является одним из трех разыскиваемых парашютистов, выброшенных с самолета в ночь с 9 на 10 февраля. Все они - бывшие советские военнослужащие. о словам задержанного, он сражался до последней возможности, выполнил до конца свой долг, но его часть попала в августе 1942 года в окружение. Пытаясь пробиться к своим, он попал в плен. Затем - Смоленский лагерь для военнопленных, вербовка офицером германской военной разведки, спецподготовка сначала в Борисовской, а затем - в Катынской школе абвера, расположенной в поселке Красный Бор под Смоленском.
Программа обучения охватывала широкий круг вопросов: "Способы маскировки", "Подложные документы", "Техника добывания информации", "Связь", "Прыжки с парашютом".
Задержанный был агентом-радистом и в абвере значился под псевдонимом "Гайдаров". Как и остальных членов этой группы, его снабдили форменной одеждой младшего комсостава Красной Армии, соответствующей легендой и фиктивными документами. По словам радиста, их выброска происходила с определенными интервалами, поэтому они оказались на значительном расстоянии друг от друга, вследствие чего им пришлось довольно много времени потратить на взаимные поиски. Двоим удалось соединиться. Прождав безрезультатно два часа третьего и понимая, что задерживаться далее в районе выброски опасно, они решили оттуда выбираться. Прежде чем разойтись в разные стороны, лазутчики условились, что в дальнейшем пункты их встреч будут меняться и что предосторожности ради они не станут раскрывать друг перед другом адреса своего постоянного местонахождения. Следует отметить, что третий агент так и не дал о себе знать и несмотря на принятые меры не был обнаружен. Очевидно, оказавшись на родной земле, решил не ввязываться в шпионские дела. Такое случалось тогда, и нередко.
Перед группой абвер поставил задачу: осесть на территории Московской области в местах, близко расположенных к идущим на запад магистралям, и неослабно, круглые сутки, следить за продвижением воинских эшелонов по железной и шоссейной дорогам в направлении Москва - Ржев. Первый выход в эфир планировался либо после приземления, либо после устройства на жительство. роанализировав ситуацию, оценив личность задержанного, мы решили использовать открывавшиеся возможности для завязывания радиоигры с абвером. Начальник управления комиссар госбезопасности 3-го ранга Михаил Журавлев, которому замысел показался многообещающим, поддержал наши предложения.
Как мы и ожидали, предложение о сотрудничестве с органами советской контрразведки радист принял охотно. А его искренность у нас не вызывала сомнений. Доказательством служило прежде всего то, что он по своей инициативе рассказал во всех подробностях о Борисовской и Катынской разведшколах абвера, их личном составе, а главное, сообщил известные ему сведения о ряде заброшенных и подготавливаемых к заброске в наш тыл агентов врага. 13 февраля 1943 года в о условленное с абвером время агент-радист вышел на связь с разведцентром. Доложил, что высадка прошла благополучно, но ему удалось встретиться лишь с одним из двух парашютистов. Другой несмотря на принятые ими энергичные меры так и не был обнаружен. родолжать дальше поиск было небезопасно. Заканчивалась передача на оптимистической ноте: радист заверял шефов, что приступил к делу и постарается в ближайшие дни доложить о первых результатах выполнения задания.
В ответной шифрограмме разведцентр с использованием условного знака упорно добивался ответа на вопрос: "Не угрожает ли радисту опасность со стороны НКВД и не работает ли он под его диктовку? "
Это насторожило нас: не удалось ли противнику каким-то образом разгадать наш замысел? Поняли ли абверовцы, что в результате перевербовки их радиста они становились жертвой дезинформации? Не так-то просто и легко было в условиях войны в этом разобраться, уловить и разглядеть существо дела.
Конечно же, наша дезинформация вряд ли бы выдержала испытание, если бы в ней не присутствовала какая-то доля правды. А вот какая, определить мог только Генеральный штаб. Придавая важное значение этой стороне дела, Оперативное управление, возглавляемое в то время генералом С.М. Штеменко, сумело создать тщательно продуманную и практически достаточно эффективную систему. В его составе постоянно функционировала группа специально выделенных высококвалифицированных "направленцев", в обязанность которой входила отработка дезинформации, которую желательно было довести до немецких штабов, чтобы ввести их в заблуждение относительно истинных планов советского командования. Надо заметить, что объем передаваемой дезинформации был достаточно обширен. В центральном аппарате органов госбезопасности поддержание контактов с Оперативным управлением Генштаба было сконцентрировано в руках заместителя начальника 2-го (контрразведывательного) Управления НКВД генерала Л.Ф. Райхмана.
Потеря третьего участника заброшенной в тыл Красной Армии группы парашютистов была, пожалуй, одной из слабых, уязвимых и даже опасных сторон затеваемой операции. Мы понимали, что это обстоятельство определенно должно насторожить абвер и даже, быть может, вызвать сомнение в целесообразности продолжения игры. Дабы как-то развеять эту настороженность, второго агента решили оставить пока на свободе (что обычно делалось редко), открыто не чинить ему препятствий, но держать постоянно в поле зрения. Была уверенность, что это придаст поведению участников радиоигры большую естественность. Когда спустя несколько дней оставшийся на свободе второй лазутчик явился, чтобы вручить радисту собранные шпионские сведения, он был взят под наружное наблюдение. Следившим за ним разведчикам, хорошо знавшим свое дело, удалось установить населенный пункт и дом, где он обосновался. В последующем за вражеским агентом наблюдали наши помощники из числа железнодорожников.
Основной целью радиоигры "Находка" было создание условий для дополнительного канала продвижения военной дезинформации. Заметим, что дело для нас облегчалось тем, что по требованию Ставки переброска частей, а также военной техники производилась главным образом ночью в условиях строжайшего соблюдения мер маскировки.
Так как перевербованный радист по ходу операции вполне заслуживал доверия, то в эфир он стал выходить хотя и под контролем, но без нашего физического сопровождения. Он самостоятельно поселился в доме одинокой пожилой женщины, монахини, за которым было установлено круглосуточное скрытое наблюдение. По соседству с радистом устроили на жительство опытного сотрудника нашей службы Николая Грачева, который опекал его с момента задержания. В процессе почти ежедневного общения он оказывал на него нужное влияние, тем более они оказались одногодками и между ними установились дружеские отношения.
Наконец, дело пошло. 16 февраля абверовский разведцентр, отбросив зародившиеся у него на первых порах сомнения, передал шифрограмму такого содержания: "Поздравляем Вас с Вашим благополучным приездом. Хорошо, хорошо, сказал доктор. Приветствуем Вас - верных". После этого, казалось, ничто не предвещало провала и шло по задуманному нами сценарию.
23 февраля 1943 года радист сообщил своим шефам из абвера об устройстве на новое жительство. Его выход в эфир стал регулярным - почти каждые три дня он добросовестнейшим образом передавал в разведцентр дезинформационные сведения о движении грузопотоков по железной и шоссейной дорогам, состоянии противовоздушной обороны и всех происходящих изменениях в местном военном гарнизоне. Использовались при этом и прошедшие наш фильтр данные, которыми снабжал радиста второй лазутчик. Регулярно, почти каждый радиосеанс, передавались метеосводки, к которым противник проявлял повышенный интерес. Как можно было судить по реакции разведцентра на передаваемую информацию и исходящим от него заданиям и запросам, абвер относился к работе своих агентов с нарастающим доверием, высоко оценивая их "смелость и находчивость". 21 марта последовала шифрограмма, содержание которой окончательно развеяло наши опасения и укрепило во мнении, что мы на правильном пути. "Тринадцатого марта, - гласил ее текст, - вы оба награждены орденами "За храбрость" 2-го класса. Мы радуемся вместе с вами за заслуженную награду и ждем тот день, когда сможем вручить вам ордена за верную службу фюреру. Такая награда обязывает вас к еще большей верности и бдительности". Учитывая благоприятную ситуацию, дальнейшую игру мы повели с расчетом на вызов и захват курьера германской разведки. Нам было известно, что связь с абверовским разведцентром лазутчики должны были поддерживать только при помощи радиостанции. Никаких явок на советской территории им дано не было. При возникновении нужды в документах, деньгах, экипировке и продовольствии им надлежало подобрать удобную площадку для сброса необходимого с самолета и сообщить ее координаты радиограммой.
Шло время. Истекают срок действия фиктивных документов, которыми абвер снабдил своих агентов. По всем техническим параметрам скоро должно ыло иссякнуть и питание их рации. 26 марта во время очередного сеанса связи радист напомнил об этом своим шефам. Спустя неделю, 2 апреля последовал ответ: "Новые документы изготовляются и будут сброшены с самолета". Под благовидным предлогом вариант с самолетом удалось отклонить. Немцы с этим согласились. Остановились на подсказанном им варианте доставки документов и питания для рации курьером, который должен был явиться по месту жительства радиста.
На этой фазе радиоигра неожиданно для сотрудников контрразведывательной службы Московского управления привлекла внимание И. В. Сталина. Как выяснилось, Верховный интересовался не только боевыми военными операциями, но и нашими, чекистскими. О радиоигре "Находка" ему доложил начальник военной контрразведки B.C. Абакумов. Откровенно говоря, мы были рады этому обстоятельству, так как радиоигра из Московского региона во многих отношениях была сложной и очень рискованной.
В памяти отложилась встреча с руководителем "Смерш". До этого мне ыло известно от своих коллег, что он обладал большим опытом в проведении подобных операций, был прост и доступен для работника любого ранга, обязателен. Умел создать непринужденную обстановку в разговоре, а главное, способен был дать дельный профессиональный совет, так как начинал службу с должности рядового оперработника. Как-то рано утром он позвонил мне и пригласил к себе. Подробно, до мельчайших деталей, Абакумов расспросил о радиоигре. Его интересовало все: как она возникла, вполне ли можно доверять радисту и чем закреплена его перевербовка, надежно ли обеспечено наблюдение за вторым агентом, какова реакция абвера на переданную информацию. В заключение он сказал: "Подготовьте мне справку и отразите в ней главные моменты дела. Обязательно дайте краткое обоснование путей развития игры - как мы их себе представляем. К справке подготовьте проект очередного сообщения радиста в радиоцентр".
Все это было исполнено в тот же день. В проекте шифрограммы содержалась очередная порция дезинформации. Кроме того, радист уведомлял центр о благополучном прибытии курьера. Это делалось на тот случай, если он действительно явится в эти дни.
Буквально на следующий день Абакумов вновь вызвал меня в свой кабинет на четвертом этаже дома N 2 на Лубянке. Я доложил ему, что около семи часов утра пост наружного наблюдения зафиксировал приход в дом монахини, где жил радист, неизвестного в форме лейтенанта Красной Армии. Убедившись в личности радиста, он сообщил, что по поручению "зондерфюрсра" доставил все необходимое. Две вещевые сумки с содержимым он, чтобы не подвергать себя риску, надежно спрятал недалеко от станции Волоколамск. Сейчас курьер отдыхает, после обеда вместе с радистом отправится за "подарками", после чего он намерен вернуться к немцам. Я также проинформировал Абакумова, что мы держим на месте группу захвата. "Прочтите", - говорит мне Абакумов, возвращая справку и проект сообщения в разведцентр. Вглядываюсь и вижу, что местами текст нашего документа подчеркнут карандашом. Я понял, что это рука Сталина. Абакумов подтвердил мою догадку: "Верховный считает, что немедленный захват курьера - риск малооправданный, за ним может быть и контрнаблюдение. Возможно посещение других явок. В результате провала игры мы лишим себя возможности передавать очень важную в данный момент дезинформацию. Кроме того, упустим благоприятную возможность выследить, где и как агентура немецкой разведки преодолевает линию фронта, возвращаясь с задания, какими опорными пунктами во фронтовой полосе пользуется, а то, что они есть там, у него не вызывает сомнений". "Будем курьера арестовывать, - заключил разговор Абакумов, - но не там, где намечали, а в своем последнем пункте пути его следования через фронтовую полосу. Соответствующие распоряжения военным контрразведчикам об организации надежного контроля за ним во фронтовой зоне и готовности к его задержанию я уже сделал".
В ходе обсуждения было признано целесообразным, чтобы текст шифрограммы о выполнении поручения разведцентра исходил от самого курьера и был составлен им лично. В окончательном виде он выглядел так: "16 апреля добрался благополучно, передачу передают. Все в порядке. Привет доктору. Антонов". Некоторое время спустя в связи с изменившейся обстановкой на фронте оставшийся вне подозрений радист получил указание от немецкого разведцентра переместиться дальше на запад, а радиоигра "Находка" перешла из рук УНКГБ Московской области в ведение военной контрразведки действующей армии. результате радиоигры наряду с продвижением в немецкие штабы дезинформации удалось вызвать и обезвредить семь вражеских агентов".
ОПЕРАЦИЯ, КОТОРАЯ ДЛИЛАСЬ ВСЮ ВОЙНУ
В связи с изменением обстановки на советско-германском фронте, вызванным сокрушительным поражением гитлеровских войск под Москвой, немецкие разведорганы активизировали агентурную разведку не только в прифронтовой полосе, но и в столице и других городах, а также в глубоком тылу страны. Чтобы сбить разведывательную активность гитлеровских спецслужб, сковать их деятельность, отечественная контрразведка сосредоточилась на проникновении в немецкие разведорганы для дезинформации противника, выявления и пресечения враждебных замыслов фашистов. Образцом оперативного искусства военной поры стала крупномасштабная операция, имевшая на каждой ее стадии названия "Монастырь", "Курьеры", а затем - "Березино".
Замысел операции, которую начала еще Особая группа при наркоме внутренних дел, а с января 1942 года продолжило 4-е правление НКВД, сводился к доведению до немецкого разведцентра целенаправленной информации о якобы существующей в Москве антисоветской церковно-монархической организации. Легенда базировалась на использовании официальной доктрины фашистской разведки о существовании в СССР "пятой колонны", а также на объективно имевшихся в НКВД материалах о намерении некоего Бориса Садовского сформировать в Москве подобную организацию и связаться с немцами для оказания им помощи в борьбе с режимом. Однако его деятельность постоянно находилась в поле зрения органов безопасности.
Фигура Садовского как руководителя легендируемой антисоветской организации являлась весьма подходящей. По происхождению он был из знатного дворянского рода, враждебно относился к власти. Будучи инвалидом не выходил из дома. Летом 1941 года Садовский написал стихотворение, в котором обращался к фашистам, как к "братьям-освободителям", и призывал их установить "самодержавие русского царя". Было также известно, что его интересовал вопрос о планах Гитлера в отношении русской монархии. Он искал пути и возможности получить сведения "с той стороны", пытался установить с немцами связь путем направления за линию фронта своего единомышленника.
Зафиксировав его стремление выйти на связь с немцами, в окружение Садовского был включен опытный секретный сотрудник контрразведки. На Лубянке этого незаурядного человека звали "Гейне". Его настоящее имя Александр Демьянов. Лишь спустя десятилетия, уже после смерти, с его имени был снят гриф секретности. Он являлся выходцем из дворян, его отец есаул казачьих войск, а мать княгиня. До 1914 года Демьянов проживал за границей. Такие биографические данные и личные качества сыграли важную роль в укреплении к нему доверия со стороны Садовского.
Добившись его расположения, Демьянов получил задание нелегально перебраться через линию фронта и проинформировать немцев о существовании в Москве организации, враждебной большевистской власти, выяснить их отношение к российской монархии.
Задание разведчику было крайне сложным и рискованным. Но выбор чекистов был не случаен. В характеристике на Александра Демьянова непосредственный разработчик этой операции начальник подразделения 4-го Управления НКВД подполковник Михаил Маклярский и комиссар госбезопасности Виктор Ильин, работавший с ним ранее, записали: "Инициативен, волевой, любит разведывательную работу, знает подрывное, электро- и радиодело. Лично изъявил желание выполнить любое боевое задание".
В феврале 1942 года Демьянова перебросили через линию фронта. Как представитель антисоветского подполья, он заинтересовал абвер. Действуя в соответствии с выработанной легендой, Демьянов рассказал немцам о церковномонархической организации и ее руководителях, а также о причинах посылки его для связи с немецким командованием.
Немцы не сразу поверили легенде и подвергли Демьянова тщательной проверке вплоть до имитации расстрела. Однако его выдержка, четкая линия поведения, убедительность легенды, подкрепленная реально существующими лицами и обстоятельствами, были настолько основательны, что ему, в конце концов, поверили.
После обучения работе с радиопередатчиком и шифроделу он получил оперативный псевдоним "Макс" и был выброшен с парашютом в районе города Рыбинска с заданием вести активную военно-политическую разведку. Абверовцев в то время особенно интересовали подробные данные о наличии войск в Москве, о работе военных заводов, о продовольственном снабжении города и другие вопросы. Перед организацией, которая именовалась для немцев "Престол", они поставили задачу активизировать пацифистскую пропаганду среди населения, развертывать диверсионную и саботажную деятельность, создавая при этом ячейки организации и в других городах.
Вернувшись в Москву, Демьянов, после доклада своему непосредственному руководству, подробно рассказал о своем пребывании у немцев "шефу" легендируемой организации Садовскому и получил его одобрение.
Для закрепления положения Демьянова в германской разведке и дальнейшего развития операции, получившей на Лубянке наименование "Монастырь", он был устроен на службу в качестве офицера связи в Генеральный штаб РККА. От имени "Макса" НКВД СССР начал передавать по рации, якобы сконструированной им самим, материалы дезинформационного характера. В начале августа 1942 года "Макс" сообщил немцам, что имеющийся в организации радиопередатчик приходит в негодность и требует замены. Вскоре на подставную квартиру в Москве явились два курьера от немцев, которые доставили 10 тысяч рублей и продукты, а посланную с ними рацию они оставили на месте приземления, боясь провала.
"По моему предложению, - писал П.А. Судоплатов, - первая группа немецких агентов должна была оставаться на свободе в течение десяти дней, чтобы мы смогли проверить их явки и узнать, не имеют ли они связей еще с кем-то, кроме Александра ("Макса"). Берия и Кобулов предупредили, что если в Москве эта группа устроит диверсию или теракт, мне не сносить головы". По истечении этого срока курьеры - немецкие агенты "Станков" и "Шалов" были негласно арестованы, а оставленная на месте приземления рация доставлена на Лубянку. Немцам же "Макс" сообщил, что курьеры прибыли благополучно, но рацию не доставили, поскольку при приземлении она была повреждена.
Через два месяца, в октябре 1942 года, в Москве появились еще два курьера германской разведки с заданием передать "Максу" радиопередатчик, 20 тысяч рублей и свежие фиктивные документы для ранее прибывших курьеров. Помимо этого вновь при ывшие агенты "Зюбин" и "Алаев" имели указание обосноваться в Москве, собирать и передавать развединформацию с помощью второй рации. Оба агента были также негласно арестованы. Немцам же сообщили, что они благополучно прибыли и приступили к выполнению задания.
В дальнейшем операция проводилась по двум направлениям: с одной стороны, по радиостанции "Макса" от имени монархической организации "Престол" и, с другой - от имени агентов абвера "Зюбина" и "Алаева", якобы опиравшихся на свои собственные связи в Москве. "Зюбина" удалось привлечь к радиоигре и через его радиостанцию передавать сообщения дезинформационного характера. Началась новая стадия тайного поединка - операция "Курьеры".
В ноябре 1942 года германская разведка предложила "Максу" сообщить им о месте работы членов организации. После его ответа о том, что члены организации имеются не только в Москве, но и в некоторых других городах, немцы потребовали сообщить им адреса и пароли для направления курьеров в Ярославль, Муром и Рязань. Чтобы не вызвать подозрений и при этом лишить немецкую разведку возможности засылать свою агентуру в интересующие ее районы, абверу было сообщено, что в названных городах "организация" людьми не располагает, но имеет возможность приема курьеров в городе орьком. Немцы согласились на это предложение, а контрразведчики позаботились о встрече курьеров. Удовлетворяя запросы абверовцев, в их разведцентр передавалась обширная дезинформация, а на подставные явочные квартиры вызывались все новые и новые курьеры - агенты вражеской разведки.
Чтобы оживить игру, в конце 1942 года "Макс" сообщил немцам, что "Престолу" удалось привлечь в организацию видного работника наркомата путей сообщения (НКПС), который располагает информацией о передвижении частей и техники Красной Армии. При этом было оговорено, что для налаживания работы "по линии НКПС" необходимо 500 тысяч рублей. Немецкая разведка проявила интерес к открывающимся возможностям, и вскоре появились очередные курьеры с крупными суммами денег и другими шпионскими атрибутами.
Разведцентр противника был очень доволен работой "Макса" и своей резидентуры в Москве. По иронии судьбы, накануне профессионального праздника чекистов - 20 декабря, из абверовского разведцентра поступила знаменательная шифровка. На Лубянке ей особенно обрадовались. Секретный сотрудник НКВД "Гейне" германским командованием был удостоен Ордена с мечами за храбрость. Кроме того, руководители советской контрразведки к знаменательной дате, как это принято на Лубянке, несколькими днями ранее также вышли с представлением о награждении А.П. Демьянова боевой наградой. Советским правительством Александр Петрович Демьянов был награжден орденом Красной Звезды.
Итогом радиоигр "Монастырь" и "Курьеры" стал арест 23 немецких агентовкурьеров и их пособников, имевших при себе более 2 миллионов рублей советских денег, несколько радиостанций, значительное количество документов, оружия и продуктов питания.
Однако очень заманчивая цель операции, создание возможности проникновения нашей агентуры в Берлин, так и не была достигнута. Об этом самокритично писал в докладе И.В. Сталину и В.М. Молотову нарком госбезопасности В.Н. Меркулов. Но операция продолжалась и изыскивались новые возможности с использованием "Макса" и легендированного "Престола".
Летом 1944 года по линии "Престола" сотрудникам Лубянки удалось реализовать еще один оперативный замысел. Так, после разгрома немецко-фашистских войск в Белоруссии оперативная игра с участием "Гейне" получила повое продолжение под кодовым названием "Березино". Для этого он был командирован в только что освобожденный от оккупантов Минск. Вскоре абвер получил от "Макса" информацию о том, что в белорусских лесах бродят разрозненные группы немецких солдат и офицеров, стремящихся прорваться через линию фронта. Материалы радиоперехвата свидетельствовали о желании германского командования оказать им всяческую помощь по выходу из русского тыла, одновременно используя их для проведения диверсионных акций. На этом и решено было сыграть. Поскольку задумывалась игра с верховным командованием вермахта, то о плане операции нарком госбезопасности СССР Меркулов письменно доложил в Государственный комитет обороны, лично И.В. Сталину, В.М. Молотову и Л.П. Берии.
Согласие было получено. Через несколько дней была сформирована специальная группа из 20 человек во главе с майором госбезопасности Борисовым, которую перебросили в район Березино. Данный отряд должен был составить костяк легендированной чекистами немецкой воинской части, якобы оказавшейся в окружении. Роль его командира исполнял доставленный из офицерского лагеря военнопленных бывший командир полка подполковник Герхард Шерхорн, называемый в оперативной переписке "Шубиным". При нем неотлучно находился офицер советской контрразведки со знанием немецкого языка.
18 августа через московскую радиостанцию "Престола" немцам сообщили, что "Макс" случайно вышел на контакт с попавшей в Белоруссии в окружение воинской частью. Немцев уведомили, что "окруженцы" испытывают большую нужду в продовольствии, а главное - в оружии и боеприпасах. Передвижение "части" затруднено из-за большого числа раненых. В немецкий разведцентр передали биографические данные Шерхорна, чтобы снять подозрения в отношении как самого подполковника, так и возглавляемого им "отряда".
Семь дней московским радистам пришлось ждать ответа - немцы, вероятно, пытались навести необходимые справки о Шерхорне и самой части, которая в действительности вела бои в указанном районе, и это подтверждало легенду. Наконец, пришла радиограмма: "Благодарим за сообщение. Просим помочь нам связаться с этой немецкой частью. Мы намерены для них сбросить различные грузы и прислать радиста..."
Отряд "Шубина" приступил к работе. В районе озера Песочное в Минской области подготовили площадку для приема грузов, а в нескольких километрах от нее, в лесу, разбили лагерь "скрывающейся немецкой части" - несколько землянок, палаток, траншеи и окопы.
В ночь с 15 на 16 сентя ря 1944 года приземлились на парашютах три первых посланца немецкого командования. Их встретили и доставили в "штаб". Старший из немцев, некто Курт Киберт, ничего не заподозрил и рассказал, что о попавшей в окружение группе было доложено Гитлеру и ерингу, которые обещали сделать все возможное для спасения отряда Шерхорна. В соответствии с разработанным сценарием прибывших парашютистов направили в основной лагерь в сопровождении должным образом экипированных бойцов и агентов НКГБ. По дороге инсценировали арест всей группы и приступили к работе с ними.
Из показаний арестованных выяснилось, что они выполняют задание разведотдела штаба группы армий "Центр" и "Абверкомаиды-103". Каждый из парашютистов-разведчиков должен был выходить в фир самостоятельно, передав условленный сигнал об отсутствии ловушки со "стороны чекистов. Двух немецких военнослужащих удалось убедить включиться в радиоигру в пользу советской контрразведки. О третьем по рации сообщили немцам, что он тяжело ранен при приземлении.
Вскоре абверовцы перебросили к Шерхорну двух офицеров, врача и специалиста в области авиации. Они доставили личные письма командующего группой армий "Центр" генерал-полковника Рейнгардта и начальника "Абверкоманды-103" Барфельда и соо щили о выделении рейхсминистром Герингом четырех транспортных самолетов. В последующем из-за линии фронта на базу "Шубина" прибыли 16 немецких военнослужащих, были доставлены 8 радиостанций, а также оружие для ведения боевых действий при прорыве к фронту. Операция развивалась по плану, но возникли и серьезные трудности.
Немецкое командование решило эвакуировать раненых из группы Шерхорна, чтобы они не сковывали ее действия, о чем и сообщило в радиограмме 30 октября 1944 года, предложив подготовить площадки для приземления транспортных самолетов. Операция "Березино" оказалась под угрозой. Убедить немцев не присылать самолет стоило большого труда.
Только после того как по рации Шерхорна несколько раз сообщили о столкновениях с частями Красной Армии и возможном изменении места дислокации, они отказались от своей затеи. Зато поток грузов увеличился. В то же время абверовцы, чтобы подстраховаться, забрасывали в район дислокации группы свою агентуру, о которой Шерхорну не сообщалось. В основном это были офицеры и солдаты первого полка дивизии "Бранденбург" диверсионно-разведывательной воинской части, подчиненной непосредственно берлинскому аппарату РСХА. Как выяснилось, немецкая разведка направила восемь агентов с целью "прощупать" Шерхорна и его отряд. К счастью, все восемь были арестованы, не успев передать в эфир ни одной радиограммы. А чуть позднее отдельные из "ревизоров" вышли в эфир, но уже под контролем чекистов. Согласно сценарию операции, легендированный отряд постоянно пополнялся за счет присоединения других, пробивающихся к линии фронта групп. Еще в конце сентября через московскую радиостанцию "Макса" командующему группой "Центр" генерал-полковнику Рейнгардту сообщили, что общая численность отряда составила полторы тысячи человек, включая двести русских бывших полицейских, скрывающихся от НКВД. Генерала также информировали, что отряд теперь разбит на три группы в целях повышения мобильности и скрытности действий. Командирами групп Шерхорн якобы назначил майора Диттмана, подполковников Михаэлиса и Эрккардта. На самом же деле никого из них в белорусском лесу не было. С ними активно работали в Москве, на Лубянке. Пленные офицеры далеко не сразу согласились участвовать в операции контрразведчиков, но война шла к концу и они все же "сломались".
А тем временем абверовцы перебросили на лесную базу "Шубина" еще одного офицера. Он настаивал на встрече с подполковником Эрккардтом и имел поручение уточнить, способен ли Шерхорн по состоянию здоровья продолжать руководить всем отрядом. Вполне вероятно, что немцы хотели сделать ставку на более молодого и энергичного офицера. А Эрккардт как раз оказался самым трудным "орешком" среди двадцати пяти отобранных для участия в оперативной игре военнопленных, его удалось включить в операцию только в конце декабря. Теперь операция стала развиваться активнее. Вместо одного (по рации "Шубина") стало действовать три канала "независимой" радиостанции с "Абверкомандой- 103" и штабом группы армий "Центр".
Немцы усилили снабжение отряда Шерхорна всем необходимым для перебазирования в ближайший фронтовой тыл и последующего прорыва на соединение с частями вермахта. За несколько дней до нового 1945 года опергруппа НКГБ задержала еще четырех посланцев "А веркоманды-103". Все они прошли полный курс обучения в спецшколе в Восточной Пруссии и должны были готовить диверсии на железных дорогах, чтобы затруднить переброску на советско-германский фронт техники и боеприпасов.
Операция "Березино" продолжалась почти до самого конца войны. Лишь 5 мая немцы передали последнюю радиограмму: "С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь.
Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, которым в такой тяжелый момент приходится разочаровываться в своих надеждах".
"СМЕРШ" ЗАГАДЫВАЕТ "ЗАГАДКУ"
Ранним утром 20 июня 1943 года в Егорьевский РО НКВД Московской области пришел мужчина. Он заявил удивленному дежурному, что является зафронтовым разведчиком особого отдела Северо-Западного фронта "Северовым", внедрившимся в германскую разведку, и что вместе с напарником "Волковым" был сброшен немцами на парашютах в тыл Красной Армии для выполнения спецзадания. Оба немедленно были доставлены в Москву в распоряжение Главного управления контрразведки "Смерш" НКО СССР. "Северов" и "Волков" рассказали, что целью их заброски является склонение к сотрудничеству с германской разведкой ответственного сотрудника НКПС "Леонова", дальнего родственника "Северова".
С самого начала войны противник проявлял большой интерес к Московскому железнодорожному узлу, поэтому подполковник В.Я. Барышников 23 июля рапортом доложил B.C. Абакумову: "В связи с тем, что группа имеет очень интересное задание, по которому можно осуществить серьезные контрразведывательные мероприятия, как вызов, например, квалифицированных вербовщиков, данную группу целесообразно включить в радиоигру".
Санкция была получена, и после проверки прибывших из-за линии фронта началась игра с разведорганом 6-го Управления РСХА "Цеппелин-Норд". Она получила условное наименование "Загадка". Открывались широкие возможности для выявления действительных замыслов спецслужб Германии по использованию агентуры в Москве, для дезинформации противника, а также перехвата и последующего ареста немецкой агентуры.
В качестве радиста в игре использовался "Волков", что выглядело логичным исходя из полученного им задания. В первой радиограмме противнику сообщили, что агентам удалось устроиться в Москве, но планируемый к вербовке "Леонов" переведен на работу в Тбилиси, и поэтому необходима поездка на Кавказ. От "Цеппелина" была получена санкция на выезд в столицу Грузии.
По возвращении в Москву "Северов" передал по рации немцам о возникших "сложностях", так как в ходе беседы его родственник якобы выразил неверие в победу Германии, и поэтому ему как вербовщику пришлось заявить, что он работает на американцев. "Леонов" согласился оказывать помощь союзникам, однако выдвинул требование о предоставлении американского паспорта и оплате услуг в валюте.
Идея сотрудников "Смерш" удалась. Так как немцы знали, что у "Северова" долларов в наличии не было, они, заинтересовавшись фигурой "Леонова", пытались любыми путями удовлетворить его требования. В ночь с 29 на 30 марта 1944 года в районе г. Егорьевска был сброшен с самолета сотрудник СД Алоиз Гальфе, берлинский специалист по подготовке агентов-радистов. Вызов на нашу территорию офицера немецкой разведки было несомненной удачей. Кроме того, заброска Гальфе являлась показателем огромного доверия к своим агентам со стороны разведоргана противника. Помимо шпионского снаряжения для вербовки родственника "Северова" он привез 5 тысяч долларов и 500 тысяч рублей. На вокзале в Егорьевске немца арестовали, а по рации в разведцентр сообщили о его благополучном прибытии, получении посылки и состоявшейся вербовке "Леонова".
В процессе игры от имени "Леонова" германским разведорганам передали информацию о наличии в его распоряжении "тщательно отработанных" планов воинских перевозок на летне-осенннй период 1944 года, которые, как представлялось, давали возможность немцам выявить замыслы готовящихся наступательных операций Красной Армии, поскольку Москва являлась основным транспортным узлом. При этом получение таких важных материалов было обусловлено немедленной заброской агента-связника со значительной суммой иностранной валюты и фотоаппаратом для пересъемки документов. Спустя несколько дней после сеанса связи очередной агент-парашютист был захвачен на месте приземления в том же Егорьевском районе. 21 июля 1944 года в разведцентр противника было соо щено, что все необходимые средства получены, документы сфотографированы и оговаривались условия их передачи. Насколько заинтересовала противника приманка "Смерш" в виде планов советских воинских перевозок, удалось узнать только после войны. По поводу указанной радиограммы один из бывших официальных сотрудников "Цеппелина" показал, что она была доложена руководству РСХА Шелленбергу и Кальтенбрунеру. Арестованный немецкий разведчик, в частности, сказал: "Не исключена возможность, что эта радиограмма была доложена Гиммлеру, так как на следующий день уже имелся наготове самолет, с которого предполагали сбросить фотоаппарат. В нормальных условиях "Цеппелину" никогда бы не удалось в течение шести часов достать самолет".
Самолет, посланный для доставки добытых материалов, приземлился в районе Егорьевска в ночь с 14 на 15 августа на специально подготовленной контрразведчиками площадке, оборудованной ямами-ловушками. Но к удивлению офицеров "Смерш" и бойцов группы захвата он не застрял ни в одной из них. Когда контрразведчики это поняли, то открыли огонь на поражение, но самолет удачно сманеврировал, развернулся, взлетел и благополучно ушел за линию фронта. Разгадка такой неудачи стала возможной только через месяц, когда аналогичный спецсамолет был захвачен в Смоленской области. Выяснилось, что прибывший за фотоматериалами "Леонова" самолет был специально сконструирован фирмой "Мессершмидт" для высадки разведгрупп в глубоком тылу противника. Вместо обычных шасси он был снабжен каучуковыми траками, дававшими ему возможность приземляться даже на заболоченной местности. Это и позволило его экипажу удачно избежать расставленной западни под Егорьевском.
Для того чтобы развеять у противника возможные сомнения после случая с самолетом, сотрудники "Смерш" легендировали бегство агентов из Москвы. 21 августа с германским разведцентром радиосвязь была установлена уже из Ряжска. После ряда переговоров немцы приняли решение вывести агентов на свою территорию, но эта задача была невыполнимой, так как фронт стремительно приближался к границам Германии. Разведцентры меняли места своей дислокации. Периодические радиопереговоры, в которых агенты жаловались на свое трудное положение, привели к тому, что в ночь с 3 на 4 февраля 1945 года в районе Смоленска вновь было сброшено пять тюков различного снаряжения. Там были продукты, фиктивные документы, радиостанции, оружие, деньги. Последнее задание от разведцентра заключалось в указании вернуться в Москву и восстановить связь с работником наркомата путей сообщения. Но война подходила к концу, радиосвязь становилась нерегулярной и в апреле 1945 года она прекратилась.
Представляет интерес оценка работы "Смерша" по радиоигре "Загадка", прозвучавшая из уст официального работника "Цеппелин-Норд", который вел дело группы "Иосифа" ("Северова"). На допросе в июне 1945 года он утверждал: "В разговорах с сотрудниками отдела забросок я постоянно слышал такое мнение, что "Иосиф" - лучшая агентурная группа, и если ы все активисты были такого склада, как люди "Иосифа", то разведка на территории Советского Союза была бы гораздо лучше поставлена. Все неполадки и провалы его группы служили поводом для критики плохой работы немецкой разведки. Вина за них возлагалась на взаимную конкуренцию и погоню за орденами среди руководства".
