МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТЕРРОРИЗМ: БОРЬБА ЗА ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ ГОСПОДСТВО

ВВЕДЕНИЕ К КНИГЕ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ТЕРРОРИЗМ: БОРЬБА ЗА ГЕОПОЛИТИЧЕСКОЕ ГОСПОДСТВО

Феномен терроризма пытаются осмыслить представители самых разных общественных дисциплин - социологи, политологи, психологи, юристы, историки и др. /1/. политологических исследованиях сложилась определенная методология анализа терроризма, просматривается культурный контекст и междисциплинарный характер этого непростого социально-политического феномена.

Современный обществоведческий анализ наряду с рассмотрением терроризма в контексте конфликта цивилизаций, глобализации сопротивления и других глобальных категорий (Север-Юг, "бедность-богатство") предполагает больше внимания к элементам, связанным с неопределенностью, с иррациональными факторами и несистемными взаимосвязями и воздействиями.

Отдельные метаконструкции, пытающиеся объяснить сложное социально-политическое явление терроризма, как, например, глобализация, колониализм, конфессионализм или цивилизация, не очень понятны как категории анализа или конкретной политики. В исследованиях терроризма явно корректнее говорить о симбиозе локализма и глобализации, глолазима. В этом контексте представляется гораздо понятнее ситуация сегодняшнего дня, когда человек, находясь в афганских горах или иракских песках, имея счета в банках и спутниковую связь, может определять политику или влиять на нее "глобальными процессами", т. е. осуществлять широкие воздействия с огромными реальными последствиями.

С политологической точки зрения уязвимы и жесткие дихотомии в объяснении того, что произошло в США 11 сентября 2001 г. В объяснении этого теракта звучат пока два основных подхода - конфликт бедности и богатства и конфликт двух больших догм на уровне мировых религий. Хотя эти оценки и адекватны реальности, но, на наш взгляд, явно недостаточны. Нам претит то, что в них присутствует одна лишь абсолютизация социально-культурных различий. Если в период "холодной войны" мы занимались, в подавляющем своем большинстве, абсолютизацией идеологических различий, то теперь наблюдается одержимость установлением во всех социально-политических явлениях цивилизационных различий.

Видимо, при анализе явления терроризма недостаточно глобального деления мира на Север и Юг: должно быть четкое представление о том, что есть еще Запад и Восток, Северо-Запад и Северо-Восток, т. е. наше представление о мире должно быть достроено представлением о том, что есть и единый мир, и множество миров. И если мы хотим понять, кто против кого воюет, то даже элементарная этнография жизни нескольких десятков человек, подозреваемых в теракте 11 сентября 2001 г., укажет на территорию Великобритании и Соединенных Штатов Америки, где и были обретены все необходимые знания, навыки и умения для осуществления террористического акта и производства орудия террора. Мы хотим подчеркнуть, что жестокость, фанатизм и готовность творить насилие порождаются в рамках одного мира. Оклахомский взрыв и его исполнитель целиком американское порождение. Распыление зарина в токийском метро членами секты "Аум Синрикё" целиком японское порождение. То же самое можно сказать о Дудаеве, Масхадове, Басаеве с их тактикой террора в городах Российской Федерации - они все порождены российской средой, а не бедностью и религиозным фанатизмом.

Видимо, явление терроризма - это не война миров, а явление, которое типично для всех государств, которое пересекает любые границы и может существовать повсеместно. Что же касается химического, бактериологического, радиационного и ядерного терроризма (ХБРА терроризма), требующего знаний, умений и средств, то такой терроризм вообще не может существовать вне связи с богатыми государствами.

В настоящее время именно с территории США поступают основные финансовые и идеологические ресурсы террористической деятельности. Именно из США поступали деньги на оружие для вооруженных сепаратистов многих регионов мира: от Ольстера до Косова, от Чечни до Афганистана.

Необходимо анализировать позиции по отношению к терроризму не только правительств, но и всех остальных субъектов мировой политики, роль которых огромна. Например, официально США признает территориальную целостность Российской Федерации. Однако достаточно высокопоставленные чиновники Государственного департамента, члены конгресса и другие влиятельные политические акторы занимали и занимают по Чечне совершенно иную позицию. Тем самым осуществляется акция поддержки и признания "полезных террористов с точки зрения национальных интересов США" в целях достижения геополитического господства в "большом мире".

Сложность социально-политического явления терроризма обусловливает потребность более чувствительного политологического анализа и соответствующих политических реакций. В частности, мы сегодня имеем дело с новым по своему воздействию феноменом, который, как отмечает не укладывается ни в понятие "государство", ни в понятие "этнические общности". Речь идет о неформальных сетях - диаспорных, радикально-фундаменталистских или нормокриминальных коализациях, которые сегодня играют огромную роль во внешней и внутренней политике национальных государств. При этом они совсем необязательно привязаны к какой-то одной этнической группе, скажем к чеченской или албанской. Сейчас все чаще появляются транснациональные и "псевдоцивилизационные" общности - исламская, арабская, тюркская, магрибская.

Неформальные сети в мире очень подвижны. Их роль очень велика, особенно в осуществлении скрытых разрушительных действий.

Анализ современного терроризма, его проявлений затруднен тем, что в современном мире в смысле ролей и статусов многое поменялось со времен "холодной войны". До этого государства и культурно-доминирующие демографические общности представлялись как источники проблем в международной политике. Они же рассматривались и инициаторами насилия, а меньшинства и внегосударственный сектор, в том числе различные освободительные движения, как требующие защиты и международной поддержки.

Сегодня представители меньшинств в союзе с другими сообществами, неправительственными организациями и международными структурами могут осуществлять гораздо более мощные акции и силовые воздействия, в том числе и быть инициаторами насилия.

С одной стороны, великие и региональные державы научились направлять представителей меньшинств и другие группы против своих геополитических соперников, с другой стороны, местные радикалы где-нибудь в Чечне, Дагестане или Абхазии уже используют в своих интересах геополитическое соперничество великих и региональных держав, начиная с трибуны ООН и кончая Госдепартаментом США. Сегодня большинство выступающих от имени "угнетенных меньшинств" сильно скомпрометировали себя готовностью прибегать к насилию и включаться в геополитические баталии. Исходя из этого, мир должен быть озабочен в не меньшей степени проблемами прав на безопасность большинства и сохранения в мире основ правопорядка для всех. Часто большинство становится жертвой действий от имени меньшинства.

Зачастую в мире наблюдаются процессы ослабления, а не укрепления государства. Все еще модной остается ленинская теория национального самоопределения в этническом смысле, участились попытки (и кое-где успешные) строить национальные государства на месте многонациональных империй, вместо того чтобы просто укреплять государство как самую эффективную форму коллективной человеческой организации и обеспечивать согласование и гармонизацию жизненно важных интересов личности, общества и государства.

В ближайшей исторической перспективе ничто не сможет заменить нынешнее деление мира на государственные образования. Государства останутся основными формами легитимной коалиции людей, которые будут иметь исключительное право на применение насилия для охраны своих ресурсов, своей территории, своей границы. А вот диаспоры, этносы, исламские уммы, "международные сообщества" не должны иметь такого права, кроме случаев, когда сами государства делегируют часть своих функций международным союзам. Сильное государство обеспечивает порядок и устойчивое развитие.

В производстве террора прослеживается особая роль различных "независимых" организаций и несистемных активистов. Сегодня их олицетворяют с борцами против реализации теорий "золотого миллиарда". Такие несистемные активисты набираются из бедных и богатых авантюристов. Видимо, истоки терроризма надо искать не там, где реальная бедность, а там, где создают ощущение бедности, несправедливости и безысходности, где объясняют бедность и учат ненависти. Сторонники террористических действий рождаются на основе пропаганды: "вас эксплуатирует "золотой миллиард", вы бедные, вы заслуживаете лучшей жизни. Современные СМИ изо дня в день выдают предписания жителям арабских стран: ты беден, тебя угнетают. Авторами таких предписаний могут выступать этнографы, социологи правозащитники, журналисты и др. Например, воюющие непримиримые чеченцы никогда не депортировались. Депортацию испытали на себе их родители. Надо было прочитать книгу А.Автурханова "О народоубийстве" и трехтомник под редакцией С. Алиевой "Так это было", или послушать митинги в Грозном в 1994-1996 гг., или прочитать закон 1991 г. "О реабилитации депортированных народов", чтобы уверовать в "справедливость дела".

Важно знать, что современные СМИ формируют социальные проблемы и задают отношение к ним в обществе. Под влиянием СМИ люди становятся рекрутами массовых мобилизаций и радикальных проектов. Данный феномен подлежит еще изучению, но уже сегодня его необходимо отслеживать в жизни российского общества. Сегодня важно установить, когда молодой человек воспринимает опасные заблуждения. Необходимо отслеживать призывы, лозунги, интерпретации религиозной догматики, пока их воздействие не стало опасным для общества. Нужно вести работу, принимать превентивные меры, приводить в действие ресурсы не только государства, но и общества.

В данной работе авторами приводятся не столько непосредственная механика тех или иных террористических событий и роль спецслужб в их предотвращении, сколько причины возникновения и развития феномена международного терроризма в сегодняшнем мире.

Среди многих причин терроризма как социально-политического феномена следует особо отметить бросающееся в глаза фундаментальное противоречие однополюсного мира, установившееся более десяти лет назад, в котором власть принадлежит узкой группе "глобальных игроков". Суть этого противоречия проистекает из противостояния основных субъектов глобализации: США и других развитых и развивающихся стран.

На одном его полюсе находятся главные субъекты современной глобализации, прежде всего США в качестве не особого национального государства, а "глобального сверхигрока". К ним примыкают корпоративные структуры в странах "второго" и "третьего мира", как бы пролонгирующие власть США. Они:

1) монополизируют наиболее значимые современные ресурсы развития (углеводородное сырье, высококвалифицированные кадры, технологии и т. д.);
2) осуществляют контроль за глобальными институтами (ТНК, НАТО, МВФ И ВТО);
3) управляют механизмами и институтами насилия и политического гегемонизма [от абсолютной монополии на ОМП (ОМУ) и самых мощных в мире вооруженных сил США и НАТО до играющих роль "мирового политбюро" саммитов и пронизывающих весь мир секретных служб];
4) заказывают политику в области духовного производства (всемирные массмедиа, информационные системы и стандартизованная ТНК масскультура) и осуществляют идейно-теоретический контроль за генезисом "общества знаний" (послушная и оплачиваемая ими "элита" интеллектуалов). Эти субъекты уже давно срослись в метаструктуру, которую все чаще в западной политологии называют империей.

На противоположном полюсе - объекты гегемонизма. Это рядовые граждане в развитых и развивающихся странах с государственными и частными структурами капитала стран "второго" и "третьего мира", занимающими относительно самостоятельную позицию в политике и экономике.

Угрозу мировому сообществу в форме международного терроризма определяют следующие факторы:

- формирование в государствах второго и "третьего мира" корпоративно-плановых структур, монополистических объединений, зависимых от ТНК;
- нищета, традиции бюрократизма и докапиталистической эксплуатации;
- низкий уровень культуры и угнетение национального самосознания (в том числе и вследствие всеобщего распространения "вестернизированной" масскулыуры);
- гегемония мирового корпоративного капитала, давящего экономику стран "второго" и "третьего мира", разрушающего их природу, развращающего местную элиту;
- нарастание культурного и информационного империализма.

Корпоративно-бюрократические режимы стран "второго" и "третьего мира", как правило, ориентированы на сепаратизм, национализм и милитаризм как иррациональные средства решения проблем их отсталости и зависимого типа капитализма. "Свободная конкуренция" и открытые границы становятся идеальным механизмом для того, чтобы страны высокотехнологичного мира, монополизирующие капитал, передовые технологии и военную мощь, контроль над международными организациями, могли "свободно" конкурировать с "третьим" и "вторым миром". Иррационально растрачивая большую часть пока еще крайне ограниченного потенциала высокой производительности труда, корпоративный капитал неизбежно сохраняет "периферию", где консервируются существующие в современном мире доиндустриальные и "грязные" индустриальные технологии, где при нынешней модели международных отношений будут сохраняться нищета и жестокие внутренние конфликты.

Общеизвестно, что несколько сот богатейших семей, живущих в странах "золотого миллиарда", контролируют богатства, соизмеримые с доходом беднейшего миллиарда граждан земли, что военный бюджет только США составляет 400 млрд долларов и достаточен, чтобы вдвое поднять уровень жизни более чем миллиарда беднейших жителей земли, до сих пор стоящих на грани голода и не имеющих даже таких простейших благ цивилизации, как чистая питьевая вода и начальное образование. Всего лишь 0,1% налога на финансовые спекуляции могла бы решить проблемы здравоохранения и образования для той же части населения.

Эти проблемы порождены господствующей моделью экономической и политической организации общества, а не мифическим "столкновением цивилизаций", лишь камуфлирующим реальные экономические, политические, духовные и другие основы гегемонии корпоративного капитала во всемирном масштабе. Продуктом этих противоречий становится усложняющаяся система отношений насилия, охватывающая человечество в целом.

Один из опаснейших компонентов этих противоречий - международный терроризм. Он выступает против главных субъектов современной глобализации и современного империализма. Феномен международного терроризма выступает как реакция на оскорбленность установленным миропорядком, односторонней гегемонией, реакцией на попытку монополизации права на легитимное насилие и представительство ценностей цивилизации. Функция иррациональной реакции на монополизацию насилия корпоративными структурами становится генератором угрозы для личности, общества и государства.

Следует также заметить, что корпоративный капитал систематически использует террор как средство борьбы за мировое лидерство. Поэтому для нас представляется важным зафиксировать связь между глобальной гегемонией капитала и терроризмом. События четырех лет нового тысячелетия показали, что здесь действует устойчивая закономерность. Чем глубже нищета и национально-культурное угнетение стран "третьего мира", и как следствие развитие в них реакционно-фундаменталистских тенденций), чем выше при этом уровень монополизации легитимного насилия (не говоря уже о современном оружии) и духовного подчинения "третьего" и "второго мира" субъектами глобальной гегемонии капитала (что ведет к оскорбленности угнетенных этим миропорядком и невозможности легитимного ответа на это оскорбление), а также мощь теневого транснационального капитала (не забудем, что наркобизнес, торговля живым товаром и оружием, а также, главное, теневые финансовые операции - это такая же неотъемлемая изнанка глобального капитала, как коррупция - бюрократии), - "тем больше, с одной стороны, опасность использования терроризма силами, противостоящими этой власти, а с другой - агрессивность субъектов гегемонии новой империи" (ТНК, НАТО и т. п.).

Соединение практики локальных войн и терроризма в единую антагонистическую систему рождает феномен, названный военными теоретиками ассиметричными войнами.

Они становятся совершенно особым типом насилия. Среди их характеристик, во-первых, различные, но непосредственно взаимосвязанные (обусловленные социопространственными противоречиями глобализации) основания и причины военных действий у противостоящих сторон: продолжение политики гегемонии военными средствами со стороны субъектов глобализации (США и Великобритания в войне с Ираком, Россия в войне с Чечней) и сопротивление глобальной гегемонии (как правило, с исторически реакционных позиций и неадекватными - террористическими, губящими мирных жителей методами) со стороны объектов глобализации.

Во-вторых, асимметричные войны предполагают качественное различие средств и методов борьбы у противостоящих сторон, при их сходстве как в стремлении к "точечному" характеру ударов (и со стороны террористов, и со стороны государств, использующих "особо точное оружие"), так и по совершенно противоположным декларируемым результатам: уничтожаются в обоих случаях преимущественно не виновники насилия, а мирное население отнюдь не "точечно".

В-третьих, для этих войн характерно качественное различие сил у противостоящих сторон (военный потенциал "террористических" организаций на несколько порядков ниже потенциала США, НАТО или России) при способности каждой из них оказывать сравнимое воздействие на противоположную сторону.

Наконец, в асимметричных войнах зачастую отсутствует не только линия фронта, но и сколько-нибудь локализованный в пространстве театр военных действий. Для них характерна точечно-сетевая структура военных действий. Как акты террора, так и "миссионерские" войны вспыхивают ныне практически в любых точках земного шара.

Среди причин возникновения асимметричных войн следует вьщелить развитие структур и отношений сетевого общества и упомянутую выше геоэкономическую и геополитическую противоречивость неолиберального миропорядка, где лишь глобальные игроки обладают монополией на легитимное насилие и "цивилизованность", тогда как все остальные по определению становятся "разрушителями цивилизации", "фундаменталистами" и "террористами". Важен и такой феномен, как диффузия (вследствие развития высоких технологий и распространения террористических методов войны) вооружений и мирной продукции. Наиболее типичный пример здесь - информационные сети как одно из наиболее мощных современных видов вооружений. Кроме того, ресурсом для террористических акций ныне может быть любой высокотехнологичный объект - от удобрений, добавленных в питьевую воду, до радиоуправляемых игрушек, превращаемых в средство доставки взрывчатки (которую, кстати, несложно произвести в домашней "игрушечной" лаборатории из предметов бытовой химии).

Очевиден потенциально глобальный характер этого точечно-сетевого насилия. В отличие даже от мировых войн объектом насилия в современном мире с его новыми (информационными, химическими, ядерными, микробиологическими и т.п.) технологиями потенциально становится любой гражданин любой страны, более того - любая глобальная сеть или глобальный объект (воздух, вода, информация). Так возникает потенциальная угроза превращения точечно-сетевого насилия в глобальную пандемию. "Локальные" войны и террор до чрезвычайности "заразны": усиление одного провоцирует развертывание другого.

И самое главное: очевидна невозможность победы в таких конфликтах при помощи насилия. Уничтожение террористических баз при помощи военных действий против населения целых стран провоцирует лишь нарастание потенциала сопротивления. Остановить эту спираль насилия может лишь изживание ее причин - глобальной гегемонии капитала.

Рассматривая выше характеристики асимметричных войн, мы нарочито оставили их перечень неполным, не увлекаясь собственно военной стороной дела). Все названные выше специфические черты не только эмпирически легко наблюдаемы, но и без труда могут быть логически выведены как проявления сущностных противоречий глобальной гегемонии капитала в сфере насилия на этапе развития высоких технологий и сетевых принципов организации экономики и общества. Итак, не только организованное массовое насилие, связанное с мировыми и локальными войнами, наличием оружия массового уничтожения, но и оборотная сторона монополизации насилия корпоративными структурами в лице терроризма - все это характеризует как бы "попятный" процесс возрастания отчуждения в самых жестоких его формах - в формах насилия - в начале XXI в.

Предлагаемое читателю монографическое исследование терроризма как социально-политического феномена не может охватить весь спектр проблем, порождаемых терроризмом. Авторы попытались представить явление терроризма как средство борьбы за геополитическое господство в современном мире, используемое сверхдержавами и региональными державами в ходе реализации своих национальных интересов.