ВОЙНА НЕ ВСЕ СПИШЕТ

Алена Солнцева
“Время новостей”. 03.02.2006 года

В день премьеры фильма в СМИ появилось заявление пресс-службы ФСБ, в котором сообщалось, что школ для малолетних диверсантов во время войны не было, а события, о которых снята картина, -- чистый вымысел. Автор сценария Владимир Кунин подтвердил, что историю придумал. После чего режиссер Александр Атанесян признался: он считал сценарий основанным на реальных событиях, но фильм -- это скорее метафора, так что большого значения реальность истории для него не имеет. На самом деле для фильма вопрос об исторической правде принципиальный. Потому что сегодня документальная основа, даже в такой условной форме, как в «9 роте», -- дополнительный и мощный стимул для публики. Зрители хотят получить свидетельство о легитимности авторской версии, и чем более шокирующей кажется история, тем ей нужней сертификат подлинности. Хотя факты, как правило, никого не интересуют, слухи и мифы выглядят куда соблазнительней.

Похоже, что все члены съемочной группы были уверены, что, снимая фильм, они открывают зрителям «страшную правду». Боюсь, однако, что ударение стоит делать на первом слове; главное, что страшную, а вот правду ли -- это вопрос десятый. Было, не было, в конце концов могло быть, а и не могло, так может... Например, всем известный писатель Валентин Пикуль сам учился в военной школе для малолеток, расположенной на отрезанном от мира Большом Соловецком острове. Книгу потом написал, «Матросы с бантиками». Правда, в эту школу набирали добровольцев, однако степень добровольности могла быть весьма относительной. Евгений Никанорович Горячев, бывший воспитанник Соловецкой школы юнг, рассказывает, как это было с ним: «Нас, беспризорников и сирот, собирали по всей России-матушке. А мы только радовались: во-первых, выпадал шанс в 14--15 лет попасть на войну, побить немцев. Во-вторых, всегда лучше быть сытым и под присмотром, чем голодным и не нужным никому. Так я, сухопутный мальчишка из Горького, попал на флот. Летом 43-го мы прибыли на Соловки. Повели в монастырь, где в монашеских кельях до нас жили политзаключенные. Тяжеленную дверь в монастырской стене не могли открыть и вшестером. Посмотрел я на все это и грустно подумал: «Ну все! Попались! Отсюда не убежишь!» Но ничего. Нас отмыли, повывели вшей, а главное -- накормили. Эх! Эту еду и ее количество я не забуду никогда! Это было самым вкусным, что я ел в жизни. А еще нас одели в красивую-красивую одежду, робы. Но вот ленточек на бескозырках не было, и мы весьма горевали по этой причине: что ж мы за мореманы без ленточек! Так мы стали юнгами. Осенью 44-го у нас был выпуск». Отправился юнга на Балтийское море. «В Пярну я увидел свой катер. Он только что пришел с операции. Смотрю: флаг прострелен, весь в дырках, с палубы хмурый человек кровь смывает. В тот самый момент кончилось мое детство. А командир посмотрел на меня и говорит моему сопровождающему: «Мне матросы нужны, а детей зачем сюда прислали?» Я, конечно, обиделся, но виду не подал».

По-настоящему повоевать бывший беспризорник Женя Горячев не успел -- война кончилась, но ведь очень хотел. Конечно, когда сегодня ветеран вспоминает прошлое, он может и изменять оценки, и в чем-то лукавить; разобраться в психологии этих подростков, в их реальной истории было бы полезно.

Но история школы юнг, несмотря на многие совпадающие детали, сегодня кажется слишком пресной. Владимир Кунин сочинил свою, в которой все куда круче. Начинается она с указа Сталина о том, что дети 14 лет, совершившие тяжкие преступления, приравниваются к взрослым, и к ним может быть применена высшая мера наказания. Затем возникает идея использовать малолетних смертников для выполнения особо важных заданий, для чего их надо специально готовить. Создана школа диверсантов, расположенная высоко в горах, оттуда не убежишь. Готовить из юных воров и убийц профессионалов военного дела призваны освобожденные из заключения (сидевшие, видимо, по 58-й статье).

Понятно, что краски сгущены до предела. Атанесян не тот режиссер, которого смутит жесткость кадров. Напротив, ему явно интересно довести повествование до самого края допустимого, поэтому он не боится ни насилия, ни крови. Камера летает, как Гарри Поттер на соревнованиях по квиддичу. Выбор ракурса зависит только от его эффектности: можно и с птичьего полета, и сверху, и снизу -- и трупы на парашютах, и падение со скалы, и драку из самой гущи. Удары, хруст костей, кровавые шмотья -- всего этого в фильме достаточно, даром что героям от 13 до 15 лет. Они не просто малолетние преступники, они сволочи. «И, -- наставляет будущих наставников начальник школы Антон Иванович, -- к ним спиной нельзя поворачиваться».

Понятно, что по ходу дела взрослые и дети, поставленные жизнью, в сущности, в одну и ту же подчиненную позицию, начинают друг к другу привыкать и приспосабливаться. Малолетки изобретательны и жестоки, но, оказывается, если с ними по-человечески, большинство готово ответить тем же. Страшное противостояние юных отморозков и бывших зэков неожиданно заканчивается миром. Но пора на первое задание, которое, понятно, приведет к смерти почти всех участников.

Несколько раз на протяжении фильма возникает ощущение, что сюжет вот-вот обернется чем-то действительно интересным. То беспомощность взрослых перед своеволием отчаянных подростков заинтригует неожиданной актуальностью. То возникнет своего рода рассказ воспитания -- в истории с пацаном-беспредельщиком, подстроившим убийство товарища. То появится намек на братство поднадзорных и надзирающих. Но, к сожалению, почти каждая линия, не успев завязаться, вдруг завершается самым тривиальным способом. И как венец штампа -- короткий диалог друзей в минуту смертельной опасности: «У тебя когда-нибудь с девчонками было это?» Тут просто скулы сводит, ну почему, два года снимая фильм, потратив на него столько нервов, сил, денег, нельзя хоть немного постараться и придумать нормальные реплики?

Банальность возникает, как правило, там, где нет собственного понимания сути дела. Похоже, что авторов волновали не столько герои и их взаимоотношения, сколько близкое, видимо, собственному пониманию состояние мира, в котором нет ни правды, ни законов, ни справедливости. И в котором можно надеяться лишь на сочувствие себе подобных, а опереться -- только на мужскую дружбу. Кстати, и в «9 роте» лишь солдатское братство оставалось реальной ценностью в мире войны, при том, что сама война -- дело чужое и надличное -- оказывалась вне оценки. Точно так же, вне оценки, остается война и в фильме «Сволочи», где все главные персонажи выведены из противостояния воюющих сторон и обеим равно чужды. И только два главных героя-подростка, продублированные в фильме двумя друзьями-взрослыми -- директором школы (Андрей Панин) и инструктором дядей Пашей (Андрей Краско), сохраняют в отношениях друг с другом тепло и доверие.

В последних сценах фильма один из выживших пацанов спустя много лет приезжает на то место, где когда-то была школа. Надеется встретить кого-то из своих корешей. И почему-то очевидно, что жизнь его после войны складывалась на параллельных легальным дорогах, там и пригодились ему навыки, полученные в школе, помогли добиться важного положения. В сценарии об этом ничего нет, однако после фильма другое объяснение невозможно, ибо мир вне зоны слишком страшен и непривлекателен. Понимали ли это авторы, снимая кино, не уверена. Но это единственная позиция, которую можно признать последовательно изложенной. Похоже, что у Александра Атанесяна получился бы куда более личный и содержательный фильм, не будь события в сценарии жестко связаны с Отечественной войной.

Пожалуй, сегодняшним режиссерам фильмы о той войне снимать не стоит -- собственных размышлений на этот счет у них, как правило, нет, а общество наше окончательно запуталось в том, чем же она была. Делать же коммерческое глянцевое кино о предмете, по которому нет ни общественного консенсуса, ни личного мнения, -- занятие очень сомнительное. Двусмысленность получается.